Будьте здоровы и держите себя в руках
Шрифт:
Говорить про это, конечно, было нельзя, а добавлять про “эстафету” и “про знаки времени” – тем более. Про СЛОН нельзя было даже заикаться. Но меня несло. Был кураж. И мне было восемнадцать, а это многое объясняет.
Туристические группы обычно состояли из вольнодумствующей кухонной интеллигенции – потомков репрессированных – к коим относился и я, поэтому мы говорили на одном языке.
А тут совсем другая группа. Это я уже потом понял, когда мы шли обратно. Ни одного вопроса. Тишина. Я шел, не окруженный активными слушателями, интересующимися, где находятся захоронения зэков, – а в полном одиночестве. И главное – в группе были только женщины! Но были эти женщины, как я
А штаны мне эти красные подарила за два месяца до этой истории другая женщина, в другом конце нашей необъятной Родины: в местечке Ура-Тюбе, что в Таджикистане, где я был в агитбригаде. И была эта дарительница рыжей дочкой какого-то крупного русского члена ЦК узбекской компартии. Она отдыхала в цековском санатории, расположенном рядом с нашей базой, и тянулась к столичным студентам-артистам. Эта рыжая еще потом мне письма писала из Ташкента. На конверте в графе “Кому” было написано – Андрэ Георг Биллю. Я так ей представился, повесив лапшу на два ее ушка, наврав, что я внук французского коммуниста. Но меня несло. Был кураж. Мне было восемнадцать. И это многое объясняет.
Да, действительно, женщины очень разные. Одни дарят красные штаны, другие готовы из-за слов сломать человеку судьбу, третьи, рискуя собой, оберегают и защищают мужчину, даже если он в красных вельветовых женских штанах.
А студентка-медик, вместо которой я больше всего водил экскурсии, потом стала моей женой и выкинула тайком от меня на помойку эти красные вельветовые штаны.
Будьте здоровы и держите себя в руках.
51. Весна
Какое пошлое название для текста, справедливо отметите вы. Чего только не называли этим словом! Фильмы и песни, картины и музыкальные произведения, кафе и магазины, фабрики и парикмахерские… Даже еду. Как-то в Италии я ел ризотто “Примавера”. Горох и морковь были ее, весны, олицетворением. И действительно, что могут знать итальянцы про весну? У них она вечная.
Вот у нас в России – совсем другое дело. Впрочем, и внутри нашей страны могут возникнуть серьезные разногласия с норильчанами или жителями Якутска. Для них календарное время года сильно не совпадает с реальным. если хотите, я могу назвать этот текст “Весна реальная” или “Весна конкретная”. Выбирайте название, какое вам больше нравится.
“Пришел марток, надевай сто порток”, – говорила моя бабушка, прожившая больше 15 лет после лагерей в Тюмени. Да какие там сто порток? Солнце же греет уже. Школьный ранец заброшен в угол. Быстро надеты резиновые, черные, блестящие, скрипучие, пахучие, узконосые сапоги. И – скорей за дверь! Берет с головы – в карман! Куртка нараспашку! Надо набрать побольше спичек и бежать к ручьям.
Моя спичка идет первая. Она обгоняет спичку Равиля и Булкина, потом цепляется за льдинку. Ну же… Ну! Спичка срывается вновь, обгоняя всех, и стремительно уносится в решетчатый слив. В никуда. Во, скорость!!! Ты бежишь вдоль ручья и не успеваешь за своим “кораблем”.
Вверну-ка я здесь для красоты сравнение этой спички с уносящимся временем, даже жизнью. Не знаю, как вам, а мне, графоману, такое сравнение нравится.
Проваливаться в снег – это отдельное удовольствие, это адреналин. Ты ведь не знаешь, в какой момент это произойдет. Ты крадешься по твердому снежному насту… Пройдешь или нет? Детские нервы на пределе. И вдруг одна нога проваливается по колено. Ногу вытаскиваешь, а сапог остается там – полный воды. Счастье!!!
А потом начало весны – это уже когда на перемене можно, не одеваясь, выбегать на улицу и ловить первые лучи теплого солнца. На островках уже сухого асфальта мелом начерчены классики. За школой старшеклассники играют в расшибалочку. Да можно и сигареты “Ароматные”, стоившие 15 копеек пачка, покурить с Равилем и Булкиным в закутке между пристроенным спортивным залом и черной дверью. Никто не увидит.
А как преображаются девчонки! И ты еще не понимаешь толком, что с тобой происходит при мысли о них. Просто хочется туда, где они. Хочется, но страшно. Страшно, но радостно. У кого-то веснушки, у кого-то появляются первые прыщи, у кого-то – и то и другое.
Видите, мысли мои, как весенние ручьи, зажурчали, вымывая остатки гормонов.
В пионерском лагере “Смена” мы подглядывали за девочками в бане. В закрашенном белой краской оконном стекле был маленький артефакт. Мне повезло больше, чем моим друзьям пионерам-героям: я увидел в бане пионервожатую. Я стоял как вкопанный, с вырывающимся из груди сердцем и не мог отвести глаз от ее ослепительно рыжего, солнечного лобка. За этим постыдным, но абсолютно естественным занятием я и был застукан пионервожатым, который из мужской солидарности меня не выдал, а только прогнал. Видимо, после того как я скрылся, он сам припал к не очень аккуратно закрашенному стеклу.
В 8-м классе в школу я принес колоду черно-белых игральных карт с обнаженными девушками. Вспоминая эти фотографии, я поражаюсь тому, насколько они были целомудренны. Сейчас на упаковке с колготками фотографии намного откровеннее. Мне кажется, что это были снимки начала XX века.
Кстати, когда я работал психиатром, мне подарили альбом с откровенными фотографиями середины XIX века. Представьте себе пару, якобы занимающуюся любовью, но при этом с безумной скукой и тоской на лицах. Ведь фотограф сказал им застыть, не двигаться, не моргать, и они уже несколько минут ждут вспышку, находясь при этом в понятной позе и понятном положении.
Но это я отвлекся. Так вот, я принес в школу колоду черно-белых игральных порнографических карт. Конечно, тут же вокруг меня собрался кружок моих друзей, и колода пошла по рукам. Об этом узнали девочки-одноклассницы. Попросили эту колоду у меня. Я был безотказным мальчиком и любил девочек. Они взяли карты и убежали смотреть их в свой туалет.
На следующий день меня вызвали к директору. Ужас заключался не только в том, что я столкнулся с предательством, а прежде всего в том, что завучем в этой школе работала моя мама. Было стыдно и очень больно. Я помню, как я шел под весенним дождем, плакал и даже думал, как уйти из жизни.
Была весна. Время года, когда обостряются болезни, любовь и предательство.
А еще весна – это когда хочется пить пиво с друзьями на улице, на солнце и можно ради этого прогулять лекцию – причем всей дружной группой.
И всей дружной группой мы оказываемся в ближайшей к институту пивной точке, которая позже разрослась в многоточие. Ну и сам бог велел потом пойти в парк Мандельштама и усугубить все это портвейном. На лавочке. На них, на лавочках, уже можно сидеть – высохли. И на них сидят девушки. И девушки уже не в толстых зимних пальто, вязаных шапках и сапогах, а в колготках и туфлях и в чем-то, что позволяет видеть их формы и ноги. И ты уже отчетливо понимаешь, что с тобой происходит.