Будущая вдова генерала?
Шрифт:
В зал ворвалась мелодия вальса. Ласкающая слух, она звучит надругательством над этим столом. Что будет, если жена решится потанцевать? Когда силы ее на исходе и это ясно любому из собравшихся за столом. Третий генерал, мой добрый сосед, скривился. Мы втроём приняли последнюю битву. Его ждёт дома своя эйтэм, он знает, как с ней обращаться, бережет. По долгу вливает тьму капля за каплей. Лишь бы не навредить чрезмерно. Любит.
– Вы пригласите меня?
– леди Назирэ чрезвычайно упорна.
– Мой муж танцует только со мной, - моих пальцев коснулась рука эйтэм. Жёстко и непримиримо подчиняя, заставляя меня приглашать
– Раз-раз-разрешите вас пригласить на вальс, Элли.
– Разрешаю.
Тонкая талия, невыносимо пронзительный взгляд, чуть влажные пальчики у меня на плече. Музыка смолкает, берет самые плавные ноты, мы вышли на середину зала, кругом стол, все приглашенные за него внимательно смотрят. Стараюсь прижать свою эйтэм как можно сильнее, дать опору ее невесомому телу. Музыка льется, завивается вихрем. Движения жены скованы, неровны, лишены простого изящества. Сейчас она напоминает девицу тринадцати лет, что впервые пробует себя в танце и ошибается. Смотрю только в ее глаза на чуть приоткрытые лепестки губ, на узкую бровь, что так сильно изогнута, на крохотную родинку на щеке.
– Неподражаемая.
– Лгун. Я не танцевала со школьного бала.
– Волшебная!
Изящное па, мои пальцы на тонком стане, платье так тонко, а шелк ее кожи так близок и невыносимо остро желанен. Кто сотворил этот мир так несправедливо, чтобы потерять, только найдя.
– Вы плачете?
– Одна слезинка в качестве признания моего восторга перед женой.
– Я устала. Идёмте к столу.
Подхватил на руки, поцеловал в шелк ее губ. Сейчас, когда тьма надо мной больше не властна, я могу целовать жену без зазрения совести. Мне нечем ее отравить. Жаль, она и так уже обречена во имя спасения наших жизней и нашего мира. Зал смолк, на нас смотрят, вздыхая. Растоптанные поцелуем понятия о приличиях спрятались в углах. Никто не осмелится сказать хоть слово порицания нам сейчас. Три шага до наших кресел. Змеиный взгляд бывшей невесты, прикажу ее никогда не пускать на мои земли.
Взгляд супруги, наоборот, сияет кротостью и задорной искрой, щеки после танца залил нездоровый яркий румянец, розовый язычок прошёлся зазывно по нижней губе.
– Чего вы желаете?
– Всего того же, что и вы.
Искусный рисунок тарелок напоминает первоцветы на ранней жаре. Капли росы и те удались безвестному мастеру, что их сотворил для моего прадеда по заказу прабабки. Лесная полянка в каждой тарелке. Обычно их хранят далеко, только сегодня используют, чтоб угодить землянке. Может, и ей они напомнят о доме.
Слуга старается возвести каждому из нас по изящной горке закусок. Кладет обоим блюда, что так полюбились жене.
– В знак нашей любви и преданности, давай, обменяемся этими тарелками?
– Все, что попросишь.
Переложила даже приборы. Странный обычай, наверное, что-то из древности. В знак любви. Неужели она тоже успела проникнуться этим чувством? И к кому, к своему невольному палачу.
Девушка ест и ест жадно. Я с удовольствием замечаю, как в ее крохотном ротике стремительно исчезают диковинные лакомства.
– Вы не голодны, супруг? Мужчина должен быть сыт, чтобы оставаться в добром расположении духа, разве не так?
– Я засмотрелся на вашу красоту.
Потянулся к тарелке, наколол какой-то
– Простите, мне дурно, я вынуждена покинуть вас.
– Не смею задерживать.
Трюфель, икра, горячая ещё рыба. Горло сдавил жесткий спазм. Вдох сделать не получается, сердце пропускает удары. Взглянул магическим взглядом в тарелку. Пища отравлена, яд растекается по фарфору. Дышать. Невыносимо до рези хочется сделать вдох. Я эльф, могу и должен перетерпеть, над нашей расой не властны яды. Просто переждать дурноту и не сделать сейчас лишнего вдоха, пока не прошел спазм.
– Вам плохо?
– жена взволнована, а я лишь махнул головой. Верх неуважения к женщине. Все смотрят. Скосился на свое блюдо, дворецкий первым понял мой скупой жест. Следом генерал, что пришел без эйтэм. Напряжены, возмущены, неподвижны. Мою жену волновать нельзя. Разговоры за столом текут в привычном всем русле. Внимание эйтэм отвлек на себя третий генерал.
– Вечер удался, не правда ли?
– Все чудесно!
– влилась в разговор жена. С ужасом вижу, как она засасывает в себя и его тьму тоже. А сама на глазах веселеет. Будто бы с каждым словом пьет живительный эликсир. Так не бывает! Это влияние яда на меня! Морок. Но Элли, действительно, пьет из него тьму просто в беседе. Над столом взвиваются грязные разводы, они видны только магическим зрением. Жадно эйтэм поддерживает каждое слово генерала, так же жадно пьет тьму и не думает умирать. Пригубляет напиток из моего бокала, звонко смеётся, даже тряхнула своей головой, рассыпав по плечам длинные волосы. Бред. Или? Или что? На свадебный стол не подают вина, я принюхался, в бокале моей супруги вода. Нет дурмана, она весела сама по себе. И снова грохнула музыка.
– Потанцуем, любимый?
В улыбке мне чудится хитрый оскал дикого зверя.
– Как пожелаешь, - сиплю я, превознемогая действие яда.
Милая улыбка, ее рука на моем плече, вихрь танца словно бы поднимает над полом, движения эйтэм все уверенней, все смелей, в огненный вихрь слились свечи зала.
– Целуй меня, ведь сегодня мы празднуем свадьбу!
Горячий, пронзительный поцелуй сорван с нежных губ и снова играет оркестр все назойливой, все быстрей. Не успеваю удерживать ее в этом танце. Вальс давно превратился во что-то иное, быстрое, зазывное, полное истомы и сводящего с ума дурмана. Движения самые точные, привычные, разве чуть больше она ко мне жмется, чуть проводит кончиком пальца по моей шее, ниже буквально на сантиметр спустилась ее рука с моей талии.
– Душно.
– Пойдем в оранжерею, думаю, гости простят молодым эту вольность. Подышишь воздухом, передохнешь.
– С радостью.
Остановился в движении, придержав землянку за талию как раз напротив портрета прабабки Луизы. И чудится в нем мне насмешка и предостережения. Моя эйтэм, кто ты на самом деле, почему жива до сих пор и не думаешь увядать? Кто посмел отравить фарфор старой работы. Ты? Но где достала ты яд? Или это Назирэ в отместку за мою свадьбу?
– Эйтэм желает пройти в оранжерею.