Буканьер
Шрифт:
— Если ты ему кровушку пустил, то он далеко не уйдёт, — сказал Шон. — Забудь, мы теперь свободные люди.
— Послушай своего друга, московит, — сказал Эмильен. — Если сейчас будем тратить время на поиски, то в посёлок до ночи не успеем. А мы и так времени потратили изрядно.
— Значит, в другой раз найду, — пошутил я.
Даже и без Лансаны всё вышло неплохо.
Глава 20
Пока мы шагали по лесу, я раз за разом прокручивал в голове события дня, понимая, что если бы Лансана не отправил своих дружков идти в обход, мы бы не сумели победить. Вообще никак. А значит, наша победа была следствием его ошибки, а не нашего тактического гения. От осознания этого факта становилось немного тоскливо.
Немного грело душу то, что мы всё-таки победили, и даже без потерь, наоборот, остались с трофеями. Теперь все, даже ниггеры, были вооружены, хотя поначалу они наотрез отказывались брать в руки страшные колдовские гром-палки. Так идти по лесу было гораздо спокойнее.
Эмильен шёл впереди, показывая дорогу, лишь изредка оборачиваясь, чтобы подождать нас. Вечерело, буканьер хотел прийти в лагерь до заката, но мы шли по лесу гораздо медленнее него, и Эмильен из-за этого злился. Его, конечно, можно было понять, но и нас тоже. Мы не были привычны к ходьбе по лесу, да и после долгих месяцев изматывающего труда сил у нас оставалось не так уж много.
Хотелось пару-тройку дней отлежаться, и я надеялся, что в лагере это получится. А на еду можно выменять один из трофейных мушкетов, вряд ли нас кто-то будет кормить задарма.
Теперь мы спускались вниз, в долину, пробираясь через заросли каких-то папоротников, высотой доходивших до пояса. Я посматривал под ноги, опасаясь наступить на змею или ещё какую ядовитую тварь, которых, по моему разумению, в джунглях было полным-полно.
— Далеко ещё? — проворчал Шон.
— Нет, если вы пошевелитесь, — в тон ему ответил Эмильен.
Спорить и пререкаться ни у кого желания не было, и снова повисла тишина, нарушаемая только сиплым дыханием Шона и резкими птичьими воплями, к которым я так и не мог привыкнуть, каждый раз вздрагивая, когда очередной попугай или тукан решал обозначить своё присутствие.
В конце концов, мы увидели впереди, между деревьев, мерцающие огоньки. Солнце почти село, сгущались сумерки, в это время года весьма короткие, и теперь мы шли, ориентируясь на огни. Мне почему-то вспомнились легенды про болотные огоньки, заводящие путников глубоко в топь, из которой нет выхода. Вскоре нас окликнули из темноты.
— Стой! Кто там?! — раздался голос откуда-то из кустов.
— Это я, Эмильен, — отозвался буканьер. — А это со мной.
Я пытался высмотреть в темноте того, кто нас окликнул, но никого так и не смог разглядеть. Только огоньки костров мерцали где-то за деревьями.
— Кого ты там опять привёл? — протянул голос так, будто Эмильен уже не в первый раз приходит с гостями.
— Беглые, с плантации, — ответил Эмильен. — Это они Блезу пожар устроили.
Караульный из темноты коротко хохотнул в ответ.
— Проходите, гости дорогие, — сказал он, и мы пошли вслед за Эмильеном.
Тропинки здесь становились шире, и когда мы прошли ещё немного вперёд и вышли из-за деревьев, то увидели просторную поляну, усеянную россыпью костров. Тут и там стояли хижины, крытые пальмовыми листьями, сушились растянутые на палках шкуры, на деревянных решётках коптилось мясо. Мы шли и озирались по сторонам, будто туристы. Один только Эмильен энергичным пружинистым шагом летел к своей хижине, возле которой горел небольшой костерок.
От запахов дыма и мяса рот снова наполнился слюной, а желудок свирепо заурчал, словно раненый лев.
— Располагайтесь, — сказал Эмильен, когда мы подошли к одной из хижин.
Заходить внутрь он не стал, сел у костра. Мы сели тоже, положив мушкеты рядом с собой. Я чувствовал, что с оружием тут лучше не расставаться, хотя в целом ощущал себя в безопасности. Здесь было куда более безопасно, нежели на плантации.
Костёр потрескивал и стрелял искорками, Феб крутился неподалёку, выпрашивая у хозяина подачку. Тепло от костра приятно согревало, ночи здесь всё-таки выдавались весьма и весьма холодные. Я почувствовал, что меня клонит в сон так, словно я находился не в джунглях Испаньолы, а в родительском доме, возле горячей печки, окружённый уютом и заботой. Очень скоро я провалился в сон.
Когда я проснулся — солнце уже ползло в зенит. Впервые за долгое время я неплохо выспался, хотя кости немного ныли от ночёвки на твёрдой земле, но зато я ночевал на свободе. Даже ночная прохлада, вытягивающая тепло, не помешала мне отлично выспаться, благо, я хотя бы постелил под себя одежду, снятую с мертвецов.
Я встал, похрустел суставами, протёр глаза и осмотрелся.
При свете дня посёлок выглядел иначе. Как-то более обыденно и приземлённо.Буканьеры занимались своими делами, в основном, рубили и солили мясо, не обращая на нас никакого внимания. Никто не докучал нам расспросами и не пытался выяснить наше происхождение, всем было на нас абсолютно плевать. И мне это нравилось. Кто-то из буканьеров спал, валяясь в тени, несколько негров пилили дрова, которых здесь постоянно не хватало. Двое жарили кабана на вертеле, и с его румяных боков постоянно капал жир, с шипением падающий в угли костра. Я почувствовал, что снова дико голоден.
Эмильена нигде не было видно, Шон тоже куда-то пропал. Только негры сидели у потухшего костра, о чём-то тихо переговариваясь. Я поднял свой мушкет и решил пройтись по лагерю. Хотелось найти воду и умыться.
Лагерь находился в долине, внизу, и я не сомневался, что здесь какой-нибудь ручей или речка. Вряд ли буканьеры стали бы копать колодец. Я прошёл ещё вниз по склону. Никто не пытался меня остановить или выяснить, куда я иду, даже несмотря на мой оборванный вид. Вскоре я вышел к ручью, где на берегу даже оказалась удобная вытоптанная поляна, как раз у небольшого водопада, из которого, наверное, здесь таскали воду.
Первым делом я вдоволь напился и умылся. Затем я достал трофейный нож, ещё раз проверил остроту. Хотелось, наконец, сбрить все эти заросли на лице и голове, а жилеттов с тройным лезвием сюда, к сожалению, не завезли.
Спустя долгие полчаса, показавшиеся мне вечностью, я покончил с бородой и усами, только чудом не вскрыв себе глотку. Мелкие порезы саднило, но я был рад, что расстался ещё с одной меткой раба. На бритьё головы у меня не хватило сил и терпения, так что мне пришлось пока оставить длинные выгоревшие патлы. Зато в ручье теперь отражалось моё лицо, то, к которому я привык, хоть и сильно исхудавшее. Раньше я терпеть не мог бороду и никогда её не носил. Без неё я словно сбросил десяток лет, не только внешне, но и по своему ощущению.