Буканьер
Шрифт:
— Вот б... Напугала... — выругался Шон.
Я опустил мушкет, от него всё равно не было никакого толку. Даже если бы он был заряжен, свинья всё равно скрылась влесной чаще.
— Жрать охота, — заныл Обонга.
Совсем не новость. Жрать хотели все. Я сплюнул в грязь и закинул мушкет на плечо.
— Пошли дальше, — сказал я. — Нечего тут ловить.
Можно было, конечно, попробовать эту свинью выследить, догнать и забить кувалдой, которую Шон по-прежнему таскал с собой, но что-то мне подсказывало, что это плохая идея, и мы только потратим время зря.
В зарослях, в которых копошилась свинья, Муванга обнаружил какие-то не то ягоды, не то плоды, которые свинья не успела сожрать. Никто из нас не знал, что это, и я, если честно, побаивался трогать незнакомые фрукты. Шон тоже. Зато негры без всякого сомнения принялись набивать брюхо неизвестными плодами.
— Если скрутит — я вас лечить не буду, — сказал я.
Черномазые переглянулись и продолжили пиршество, напрочь игнорируя мои слова.
— Пошли отсюда, — приказал я.
Братья только успели набрать желто-красные мелкие плоды в руки, чтобы жрать на ходу. Мне тоже хотелось попробовать, но я держался, понимая, что это может быть чревато. И даже не тем, что мы отравимся и подохнем, если вдруг у всех просто скрутит живот, будет очень смешно, если нас настигнут следопыты с плантации, пока мы удобряем кусты.
Мы прошли ещё выше по течению, пока ручей не затерялся где-то в камнях. Видимо, мы дошли до истока.
— Куда дальше? — спросил Шон.
Обонга снова почесал грязную курчавую голову, утёр лицо, вымазанное липким соком, похлопал глазами, прикидывая дальнейший путь. Я видел, что он на самом деле растерян, хоть и пытался выглядеть так, будто знает, куда идти. Но меня и такой вариант устраивал, до тех пор, пока мы уходили от плантации как можно дальше.
— Туда, — испачканный соком палец ткнул примерно туда, куда убежала свинья.
— Смотри мне, черномазый, — погрозил Шон.
— Веди, — сказал я, и мы снова побрели через густой лес.
Предчувствие пока молчало, видимо, успокоенное тем, что я попытался запутать следы. Да и звуки окружали нас вновь самые обычные. Идиллию разрушил только внезапный выстрел, громыхнувший где-то в чаще, довольно далеко от нас. Определить, где именно стреляли, я не мог, но по ощущению, стреляли где-то впереди. Звуки в лесу обманчивы. Мы синхронно вздрогнули, замирая, застигнутые врасплох, но стреляли, понятное дело, не в нас. Либо кто-то охотился в лесу, либо преследователи выследили какую-нибудь другую группу беглецов. Одно я знал точно — в лесу мы не одни.
Мы пошли дальше, настороженно вслушиваясь в каждый шорох. Шон сжимал рукоять кувалды так, будто в любой момент готовился дать отпор кому бы то ни было, негры брели, опасливо озираясь по сторонам. Я снова шёл позади с мушкетом наготове, и даже разряженное оружие придавало уверенности в себе. Вытертый деревянный приклад напоминал мне о том, как я ходил в армии в караулы, точно так же, как и сейчас, поглаживая верный АК.
В этот раз шевеление в кустах я заметил первым.
— Стойте, — скомандовал я, вскидывая мушкет.
Если там человек, то он не полезет грудью на пули. Если какой-нибудь опасный хищник, то нам в любом случае несдобровать.
Я вышел чуть вперёд, пытаясь разглядеть хоть что-то через густую листву.
— Ни шагу дальше, — раздался голос из кустарника, и к нам навстречу вышел заросший мужик с похожим мушкетом наизготовку.
Выглядел он как форменный оборванец, немногим лучше нашего. Парусиновая рубаха вся была испачкана бурыми кровавыми пятнами разной степени давности, штаны, подпоясанные простой верёвкой, едва ли не расползались от ветхости, и даже множество заплат помогали не слишком сильно. Поля потёртой широкополой шляпы низко свисали на плечи, а густая чёрная борода, местами подпаленная, росла как будто бы клочьями. Зато его оружие выглядело так, будто только что вышло из мастерской. И вот оно-то наверняка было заряжено.
Мы стояли друг напротив друга, изучая пристальными взглядами через прицел.
— Ты курок взвести забыл, — сообщил мне мужик.
Я медленно потянул большим пальцем за курок, который взводился довольно туго. Пока он не щёлкнул, вставая на место, мужик уже дважды успел бы по мне выстрелить, но он только наблюдал за моими действиями, прищурив один глаз.
— Беглые? — спросил он хмуро.
Вопрос исключительно ради приличия, по нашему виду это было ясно, как божий день. Какие ещё оборванцы будут шастать по лесу в компании двух выпоротых негров.
— Беглые, — ответил я.
— Понятно, — равнодушно протянул мужик.
Мы так и стояли, наставив друг на друга мушкеты, и я начал чувствовать, как у меня дрожит рука, а по виску лениво сползает капля пота, которую остро захотелось смахнуть как назойливую муху.
— Пушку-то опусти. Поранишь кого ненароком, — сказал мужик.
Но я и не думал следовать его совету. Шон попытался сделать шаг в сторону, попробовать наброситься на него с кувалдой, но мужик немедленно перевёл мушкет на него.
— Ты глухой, красавчик? Я же сказал, ни шагу.
Ирландец побагровел от гнева, только шрамы на лице так и остались белесыми, и лицо приобрело какую-то тигровую раскраску.
— Ты кто, мать твою, такой, — буркнул Шон.
— Я? Свободный буканьер. Эмильен Лемари, — представился мужик. — А вот кто вы такие, мы ещё выясним.
— За нами погоня, буканьер, — хрипло сказал я. — У нас нет времени стоять здесь и что-то выяснять.
— Знаю, — кивнул он, снова переводя мушкет на меня.
Я почему-то ощутил себя беспомощной лягушкой, которую живодёр-студент приколол булавками к подносу и приготовил к вскрытию. Если бы была хоть одна пуля...
— Это вы Блезу хату подпалили? — спросил буканьер.
— Мы, — ответил я.
Эмильен Лемари хрипло рассмеялся, запрокидывая голову назад, и если бы Шон оказался чуть расторопнее, то, возможно, успел бы нанести удар, но он даже не пошевелился, а я стоял чересчур далеко, чтобы ударить прикладом. Я успел только рассмотреть россыпь чёрных пороховых следов на лице буканьера.