Букет белых роз

Кросс Калерия

Отчаянная, я сжала пальцами мужские предплечья, встрепенула жнеца.

— Вы же его давно знаете! Так почему я не вижу в ваших глазах желание выручить его?! Разве для вас он ничего не значил?

Вдруг зеленые глаза за стеклами помягчели, опустились.

— Ошибаетесь, миледи. Значил. И значит. Всегда будет.

Пальцы трутся о ткань пиджака, сжимают его. Я вынуждаю шинигами смотреть прямо в глаза.

— Это нужно сделать быстро и сейчас.

— В таком случае, — вздохнул тот, — вас никто не должен видеть.

С того времени, когда вы появились здесь пять лет назад, Уильям ужесточил порядки. — Два пальца согнулись в суставах, как бы приказывая сделать шаг. — Идите за мной.

Когда Рональд отдалился от нас, я с мольбой, молча просила демона согласиться. Он понимал меня. Он всегда старался быть опорой.

— Госпожа…

Но в ответ я лишь ограничилась улыбкой.

— Не беспокойся. Доверься ему.

— Тогда… дайте вашу руку.

— Это так необходимо?

— Нет, но я…

— Пожалуйста, иди следом.

На что он, опустив взор, лишь покорно склонился.

Поворачиваясь к телохранителю спиной, я отчетливо осознавала, что не смогу привыкнуть к этому. Никогда не привыкну. Это выглядит слишком официально.

Когда мы преодолели часть пути, ведущего по коридорам Хранилища, я обратилась к задумавшемуся Рональду:

— Все хочу спросить… как ваши отношения с Вильгой?

Тогда таинственность в глазах жнеца прикрыла завеса легкого смеха.

— Милая моя, мы с ней расстались очень давно. Я думал, что она подходит мне, а потом влюбился по-настоящему. В другую.

Я отвернула голову: архивы пленок жизни плыли рядами в обратную сторону.

— Наверное, вам не хочется говорить об этом.

— С тех пор, — продолжал Рональд, — как новая возлюбленная появилась в моей жизни, она стала очень дорога для меня.

— Значит, вы больше не тратите сердце на кого попало?

— Отдаю только ей, — нежно улыбнулся Нокс, за все это время, не оглянувшийся на меня. — Надеюсь, и у тебя есть тот, кто оберегает под своим крылом. Ты же такая беззащитная, вон, даже слугой обзавелась.

Они умеют читать наши мысли. Они умеют их угадывать. Они, шинигами, с легкостью выучили поступки и действия людей.

Пусть и без помыслов обидеть, но шинигами крепко сжал мое сердце между стен, возводимых болью. Крылья изранены… и, наверное, больше никогда не поднимут к небу.

— Ты прав… — шепотом в пустоту. А ноги передвигались внизу, делали шаги.

В то же время я ощущала спиной присутствие демона и слышала звук подошв, касающихся паркета. Цунами из архивов все еще плыли по бокам.

Когда шинигами открывал следующую дверь, мои чувства мгновенно обострились.

Я не могла расшифровать трактовку этого знака. Просто пересекая проем, я душевно падала в неизвестность. Но шла.

Грелль

Вокруг меня — лишь море, смешавшее в себе голоса и звуки, отдающие от ударов. По мне, окутанному сумасшедшей

дрожью. Именно сумасшедшей. В сознании понемногу восставал безумец, которого так давно и упрямо мне пророчили. И теперь он поселился в уголке души.

Вышел сегодня. На последнее представление.

В какой-то момент моя голова вскинулась: с потолка свешивались клетки. Я уже заключен в одну из них. Можно себя поздравить.

Ты попался, Сатклифф.

Впаянные в столбы цепи не покорялись моим движениям. Ни на сантиметр дальше.

Концы цепей свисали вниз и покачивались, а грудную клетку словно набили стеклом. Теперь представляю себя ниже, чем когда-либо.

Я выдыхаю в волосы, заслонившие мое лицо.

— Ты поставил меня на колени. Но я встану.

— И каким же образом? — ядовито послышалось где-то за спиной. Чертов Вел. — У тебя же совсем не осталось сил.

Щерюсь.

— Ошибаешься, колдун. — И почти задыхаюсь, чувствуя, что в цепях сильно затекли руки. — Это ты… — глотаю комок, застрявший в горле, — без магии, как без одежды. Наг и слаб. В позоре. А то, что в мое сердце, — не отнять никогда.

Я поднял на мужчину голову. Полоса крови текла с края моих дрожащих губ.

— Запомни это, мразь.

И в ответ — кнутом по ключицам, хлестко, без пауз. Меня отбрасывает, заставляет скривиться, и ноет везде, где остались полосы и синяки.

— Заткнись… — хрипит Велдон, не оставляя никакой пощады, и проводит пальцем по моей шее до губ. — Грязная дама. Еще немного, и ты на самом деле окажешься растленной.

— Неужели? — задыхаясь травил его усмешкой. — Что, так страстно хочешь взять меня?

Но, как взаимность, он лягнул меня по груди. А ведь и правда — слишком возбужден…

Вел наклонился и процедил над моим лицом, к которому прилипли высохшие в крови волосы:

— Театральная шлюха… вот весь смысл твоей роли, который ты хотел познать. И такую не просто хочется взять…

Из рассеченной губы на язык попала кровь. Я дышал и жил, возможно, последними часами с этим терпким вкусом во рту. Обрызганный кровью, питался лишь надеждами, да и те уже оказались полнейшим бредом.

Маг продолжал раздвигать границы возможностей. И то, что принимало мое тело вполнакала, уже раскаляло, как железо, добела.

Во мне — пламя, очищающее поганый, полный скверны воздух. Терпение подверглось достаточному испытанию.

Мой мир — навыворот, но я так и не шелохнулся. Стабилен.

Велдон ратовал уже сейчас, и разил плетью мое тело, как режущим огнем. Маг поил себя моими муками. Моими сдавленными воплями.

И мне оставалось немного. Я по самое нельзя пил кислород, пожирал его с чудовищной яростью, захлебывался в нем. Я держался за тонкую нить над пропастью. Я выживал в этой войне, и почти проигрывал: снаряды подорвались, оторвав часть души.