Букет белых роз

Кросс Калерия

В память нарочно и прямо сейчас врезался образ Алого. Он улыбался мне. И отпускал.

— Кинула я его!
– резанул по мыслям девичий голос.
– И все дела!

– Идеал разбился о реальность?
– почти безразлично спросила я.

— Похоже на то. Фух, высказалась… — Лера смахнула со лба капельки пота и заулыбалась довольной улыбкой. — Юль, спасибо, ты очень хороший слушатель. Теперь я могу начать жить заново!

Подняв зонтик, чтобы не промокнуть под дождем, брюнетка попрощалась со мной и

весело побежала по лужам.

Я не слишком долго стояла у порога.

А смогу ли я начать всё сначала?

***

Отец вернулся только ближе к полуночи.

– Ох, я вижу, у тебя были гости? — Наверное, подруга забыла свои розовые перчатки, раз он что-то заприметил в коридоре. — Ты хоть прибралась в доме?

– Давно, папа…

Слезы беспрерывно бежали по щекам, а плечи вздрагивали. До прихода родителя я плакала ещё больше.

Отец, всё-таки услышав моё прерывистое дыхание, подошёл с левого бока.

— Ты в порядке?

Из моей груди вырвался всхлип:

— Все хорошо.

— Признавайся, дочь, что случилось? — без тени строгости спросил отец, вытирая слёзы на моём заплаканном лице. — Ты уже месяц сама не своя. Где же та прежняя Юля?

Я не рассчитывала на такие вопросы, но и сторониться ответа не имеет никакого смысла.

— Пап, если скажу, то никому не говори. Пожалуйста…

— Мне ты всегда можешь довериться, - голос отца был согрет заботой.

Я нервно перебирала пальцы, долго не решаясь сказать. Но выдавила потом:

— Понимаешь, пока тебя не было. Я… — сердце провалилось в пятки, — я влюбилась… в одного молодого человека. Помнишь, тот парень, которого мы привезли из отделения?

— Тот самый? Гриша его вроде звали…

— Да, да, Гриша…

Отец, нахмурившись, осторожно спросил:

— Он… обидел тебя?

— Нет… теперь это совсем не важно.

Я вытерла слёзы рукавом и перебросила волосы через плечи на спину, меняя тему беседы. На более горькую.

— Почему…. почему мама так поступила с нами?

— Не знаю, - отвернулся отец.
– Не знаю, почему. Наверное, зря я взял Наташу в Мадрид. Как оказалось, она тайно познакомилась с одним молодым человеком. Тоже туристом из России. И что я могу сделать? Она уже ушла к нему. Это её выбор. Уже ничего нельзя вернуть.

— Но ты до сих пор любишь ее?

— Люблю. Но измену простить не смогу. Прежде всего потому, что она наплевала на тебя. С ней даже нет никакой связи.

Я отвела взгляд, чувствуя боль в горле. Отец, согрев объятиями, поцеловал мои волосы.

– Не грусти. Все будет хорошо. Самое главное, что у тебя есть поддержка с моей стороны, — его голос как будто доносился с небес. — Пойдешь со мной на церемонию вручения? Сам президент будет выдавать мне медаль!

— Конечно, папа… Ты ведь честно заслужил это.

— Смотри, не всё так плохо в жизни, - сказал он, обнимая меня за плечи. — Совсем даже неплохо. Ты окончишь школу, я возьму отпуск. Поедем в этом году на дачу. Будем есть варёные початки кукурузы, да? А потом разжигать костёр и спать под открытым небом, как в старые добрые времена.

— Я согласна, - всхлипнула, - будет здорово.

— Хватит грустить. Мне это не нравится. Давай лучше споем нашу любимую песню? — По моложавому лицу отца разлилось выражение ребяческой радости.

Мои губы тронула улыбка.

Отец принес свою любимую гитару, стоящую среди моих цветов. Он глубоко любил и ценил песни, которые мы с ним пели. Словно это было последнее, что у нас осталось.

Мелодия коснулась моего слуха. Мужские пальцы двигались по струнам, а вторая рука поднималась и опускалась по грифу. Я тихо подпевала отцу, стараясь попасть в нужную ноту.

***

— Мистер Сатклифф! Мистер Сатклифф!

Секретарь из Административного Отдела, услышав эти слова, резко обернулся и расширила глаза от увиденного. Прислонившийся к стене Эрик Слингби, тоже проявивший любопытство, глотнув эфирный комок дыма, закашлял и постучал кулаком по груди.

— Кха… пха… Какого черта…?

Засунув руки в передние карманы брюк, Сатклифф медленно вышагивал по коридору на негнувшихся ногах и ловил на себе удивленные взгляды. На мужчине не висело ни одно украшение, отсутствовал красный плащ; макияжа как и не бывало, а на ногах красовались белые спортивные кеды. Жнец был облачен в стандартную диспетчерскую форму, но ему и сюда пришлось в силу своей оригинальности добавить кое-что свое.

Кто-то даже отпустил новый комплимент:

— Боже, он так изменился…

Все видели его таким, какой он есть. Без маски. Без притворства. В основном Сатклиффа вышли встречать сотрудники из подотчётной организации, но среди мужчин нашлась одна привлекательная наружностью особа.

— Рад видеть вас, госпожа Отильден. — Актер, источавший доброжелательность, взял руку руководительницы в свою и почти невесомо коснулся губами, а затем снова посмотрел на белокурую красавицу. — Как ваша личная жизнь?

Вильга недоверчиво фыркнула.

— Не твое дело, Грелль.

Но даже такая чертовка не помешала жнецу чувствовать себя на седьмом небе. Язык у Сатклиффа был довольно острый.

— Помнишь, я давал тебе шпаргалку на зачете? Когда спасибо скажешь?

И тогда женщина не нашлась, что сказать:

— Д…

— Удачи, Вилли!

Шинигами, помахав обескураженной женщине рукой, вовремя отстранился.

Не обращая на бурное злословие, он продолжал идти в воображаемом облаке восхищения. Одна секунда — и всполошился весь отдел, как море перед штормом. Этот актер умел волновать. Вот почему Грелль настолько болен сценой.