Булавин (СИ, ч.1-2)
Шрифт:
– Ты забываешь, что невеста у тебя не простая...
– А золотая, - не дав ей закончить, засмеялся я.
– Знаю, все знаю.
– В шутку переводишь? Ну, ладно.
– Алена встала с ковра и кивнула в сторону небольшого пруда с родником, который находился от нас метрах в пятидесяти.
– Ты со мной?
– Само собой.
Как есть, голые и свободные, держась за руки, мы перешли полянку. В чистом незамутненном пруду приняли природную ванну, а затем долгое время целовались. Я прижимал к себе свое ненаглядное солнышко, мой лучик света, сосредоточившийся в одном человеке и, чувствуя исходящее от Алены душевное тепло, целуя ее волосы, губы и
В объятьях друг друга мы провели около часа, истомленные нашими забавами, вновь упали под древний дуб, и моя любимая попросила:
– Лют, расскажи какую-нибудь смешную историю.
– На ум ничего не приходит.
– Врунишка.
– Ну, смешных, сейчас ни одной не припомню.
– Расскажи любую, даже грустную.
– Ладно, слушай. Давным-давно жил да был, молодой, сильный и работящий парень, который имел заветную мечту, построить в родной деревне свой дом. И вот, он вышел из-под опеки родителей, и решил ее осуществить. Много работал, собрал деньги, стройматериал, и за пару лет отгрохал огромный терем. А когда он уже был готов заселиться в жилище, с неба, в подарок от вседержителя, прилетела молния. Трах! Бах! И все сгорело. Парень принял волю бога, посетил храм, посоветовался со священниками и много молился, но мечту не оставил. Он продолжил трудиться в поте лица своего и, будучи уже мужчиной средних лет, построил самый обычный дом. И снова молния с небес, и это его жилище было уничтожено. Вздохнул человек тягостно, опять восславил небесного покровителя и отправился в дальний путь. И вернулся он в родные края лет через двадцать, уже глубоким стариком, и все что смог сделать, это вырыть землянку. Но опять летят молнии и, стоя на пепелище своей мечты, человек воскликнул: "Ну, за что, Господи!? Почему ты рушишь мое жилище!? Ведь я всегда был верен тебе, и с покорностью принимал твою волю! За что!?". Вздрогнули небеса, и голос свыше ответил старцу, который доживал свои последние годы: "Ну, не нравишься ты мне. Не нравишься!".
– Печальная история. А в чем мораль?
– Да какая угодно. Каждый найдет в этой басне что-то свое, а для меня все просто. Не верь чужим богам и не принимай их волю как истину. Живи своим умом и не славь того, кто желает тебе зла.
Алена задумалась, в который уже раз за день прижалась к моей груди, посопела и спросила:
– А что будет потом, Лют?
– Лето закончится, придет осень, а за ней зима...
– Я не про то.
– Ну, если тебя интересует положение дел в мире вокруг нас, то Кумшацкий удержит Дербент и Баку, дождется подхода калмыков Даяра и всыплет персам по первое число. Потом персы решат заключить мир, и наши атаманы сдерут с них все, что можно.
Девушка ударила своими маленькими кулачками меня в грудь, и сердито посмотрела снизу вверх.
– Не придуривайся! Что станет с нами?
Утонув в синеве Аленкиных глаз, я улыбнулся как можно мягче и, погладив девушку по голове, постарался стать серьезным.
– У нас все будет хорошо, солнышко. Мы поженимся по старым обычаям, выйдем на майдан и войсковой атаман объявит нас мужем и женой. После этого свадьба и переезд в наш дом.
– Какой дом?
– удивилась Алена.
– Оба-на, проболтался, - сказал я.
– А ну говори!
В грудь снова ударяет почти невесомый кулачок, синие глаза смотрят требовательно, и мне ничего не остается, как капитулировать и объясниться:
– Для нас отведена
– И почему именно там?
– Рядом с нашими владениями расположено поселение населенное такими же, как и мы, носители Старой Крови. По понятным причинам, внимание к этому месту привлекать нельзя, но и без присмотра оставить было бы глупостью. Вот потому, мы будем жить не просто так, а в крепости, прикрывающей наше пограничье и тех, кто близок нам по крови и духу. С одной стороны это обязанность, а с другой, нам с тобой есть, чем заняться, и мы получаем почти полную свободу во всех своих действиях.
– А может быть, в Царицыне останемся?
– Нет. Все решено, и раз уж я стану твоим мужем, то слушайся меня будущая жена, и не прекословь, а то по "Домострою" жить станешь.
– Конечно-конечно, дорогой.
Ласковый голосок коварно успокоил меня, а острые коготочки прошлись по спине.
– Ой! Ты что творишь!?
– Показываю, что женщина тоже человек, и имеет право голоса.
– Феминизм подкрался неожиданно, но я не сдамся.
Закрыв ротик любимой поцелуем, я не дал ей высказаться, и нас снова завлекла любовная игра. А затем все по новой, купание, разговоры и одевание. Алена облачилась в свой ладный светло-зеленый охотничий костюмчик, которые подчеркивал все ее достоинства. А я был в своем обычном наряде, легкая рубаха, кафтан в скатке, шаровары и сапоги. На портупее шашка, кинжал и пистолет, в сапог еще один клинок, а на грудь, скинутый перед сексом амулет с духом предка.
– Лют, а что это?
Невеста прикоснулась к амулету, прислушалась к себе и ее лицо приняло задумчивое выражение, а я убрал ее ладонь с диска и сказал:
– Простой талисман на удачу.
– Опять хитришь, и от ответа уходишь.
– Любимая, ну я же тебя не спрашиваю о том, какие ты обряды особыми ночами в этой роще вершишь. Правильно?
– А ты спроси.
– А ответ будет?
– Ну...
– Вот то-то же, что только самый общий. Поехали, в Царицын.
– Да, пора уже.
Вскоре наши кони, которые ждали нас на окраине рощи, неспешной рысью двигались вдоль Волги на юго-запад. Настроение было превосходным, мы продолжили разговор, девушка сыпала "отчего" и "почему" и, успевая отвечать на вопросы Алены, помимо этого я размышлял о том, что ожидает меня в ближайшие дни, недели и месяцы.
Первое, что необходимо сделать, это получить деньги за наш хабар от купца Толстопятого. Добра мы притащили чересчур много и астраханский приказчик, приняв добычу под роспись, смог выдать мне на руки только десять тысяч рублей, а чтобы обналичить остальную сумму нам пришлось совершить путешествие в Царицын.
Всех моих ватажником и меня лично это устроило, так как в новый поход идти смысла не было, персы, наверняка, все побережье конными дозорами накрыли, а нам важен результат, и он имеется. В общем, мы решили, что хватит. Один раз в этом году удачно сходили, обошлись без потерь, и на этом адьес амигос господа шииты, до следующего года у моей ватаги перерыв. Тем более что пример остальных атаманов, погоревших на жадности, был перед глазами. Сначала Нечос попал. Одна из его расшив в районе Огурчинских островов дала течь, и пришлось всю добычу, которая мешала бороться за живучесть судна, за борт выкидывать. Потом у Бурсаченко беда случилась. На подходе к Волжскому устью мы влетели в небольшое волнение, и у него та же самая история, что и у Харько, добычу за борт, приоритет спасение людей.