Бумажные души
Шрифт:
Уже в городе Стина поняла, почему жители покидают его. В воздухе сухого, почти безветренного летнего дня, стоял едкий запах дыма; там, где кончался хвойный лес, начиналось открытое пространство, за которым виднелся другой лес. Отмеченный печатью разрушения лес из голых, закопченных печных труб. Стине пришло на ум описание морского сражения из “Дон Кихота”: корабельные мачты виднеются в пороховом дыму или до половины уходят в воду, черную, как эта покрытая золой земля. Позже Стина узнает, что причиной опустошения стал столяр, варивший клей без должной осторожности.
Стина смотрела на то, что
Проходя по одной из мощеных улиц, Стина видела нарядные зеленые деревца, пережившие пожар. Сохранились и уличные фонари, они ведь чугунные, только стекло лопнуло от жара. Народу вокруг было не много; Стине встретились два-три человека, бесцельно, на первый взгляд, бродившие по улицам. На месте того, что совсем недавно было домом, одиноко торчала печная труба – она еще дымилась; по пожарищу крадучись ходила, принюхиваясь к обломкам, лиса. Слышались птичьи песни, воздух полнился бабочками и насекомыми, а на черном фоне видны были яркие брызги: желтые, белые и голубые цветы уже успели прорасти там, где совсем недавно лежали половицы.
Стина поразилась тому, сколь мало заботит природу человек и его горести; в эту минуту она кое-что поняла. Мысль была давней, но до сего дня Стина не могла подобрать для нее слов.
Время устроено не так, как представляется человеку. У него нет начала; ни прошлого, ни настоящего, ни будущего не существует. Существо, задумавшее наблюдать за временем извне, стало бы свидетелем множества событий, происходящих одновременно. Для жителя земли все, чему еще суждено случиться, уже произошло; никто не замечает, что нет никакой осмысленной взаимосвязи между событиями. Стина уже побывала во всех тех местах, куда держала путь, она уже нашла Акселя – или не нашла.
Там и тогда, где и когда она сейчас находилась – на улице сгоревшего городка, одиннадцатого июля тысяча восемьсот шестьдесят девятого года – уже росли и еще вырастут леса и луга. Пустыни, горы, морские ложа появятся и сгинут, как появлялись и исчезали другие города, жители которых говорили на других языках и подчинялись законам иного времяисчисления.
Бессчетное число раз мир тонул в кипящей лаве, и земля разверзалась, чтобы поглотить его. Но большую часть времен мир оставался безвоздушной ледяной пустотой, которая простиралась, куда хватало воображения: некое ничто в вечности.
Стине вдруг показалось, что она совсем одна в замкнутом пространстве; от этого чувства стало трудно дышать. Она остановилась и оперлась о фонарный столб.
– Мы всего лишь призраки, – проговорила она. – Как вы не понимаете?
Никто ее не услышал, кроме дрозда; птица торопливо скосила глаз, а потом снова принялась добывать червяков из зазоров между булыжниками мостовой. Но скоро ее, Стину, услышат все. Она возложит руку людям на головы, она донесет до них весть о том, другом мире. Мире, в котором красоты и любви больше, чем в этом саване.
После Ефле была Упсала, где жил епископ, а потом – Стокгольм, самый большой город страны, ее столица, где жил король. Если Карл XV выслушает Стину, то вскоре и другие станут слушать ее слова.
И ни одному человеку больше не придется жить, страшась
Глава 9
Васастан
Термометр на приборной доске машины показывал двадцать пять градусов, и патрульный Нильс Олунд уже предвкушал, как приедет домой и будет пить пиво на балконе.
Они свернули на Торсгатан и поехали назад, к Кунгсхольмену. Оливия Йенсен вела машину, а Олунд, сидя рядом с ней, приводил в порядок отчет по итогам утреннего вызова.
– День начался не сказать чтобы бодро, – заметила Оливия. Олунд пожал плечами:
– По-моему, ложная тревога все же лучше, чем труп.
Служба экстренного вызова приняла сообщение о том, что в Хагапаркене, возле Медного шатра, возможно, произошло убийство, но, когда Олунд с Оливией и спасателями прибыли на место, жертвы они не обнаружили. Зато там оказался человек, позвонивший в SOS Alarm; он утверждал, что застрелил какого-то незнакомца и спрятал труп за Медным шатром. Полицейские не обнаружили ни трупа, ни орудия убийства. Перед ними был только парень с браслетом психиатрического отделения. Олунду стало его жалко. Парень вбил себе в голову, что убил другого человека. Почему?
– Может, он просто хотел, чтобы его отвезли обратно в больницу, – сказала Оливия, словно прочитав его мысли.
– Может быть.
Хроническое чувство вины, подумал Олунд.
На Санкт-Эриксгатан поток машин стал плотнее. Олунд покосился на Оливию. Под тридцать, служить начала после Нового года. Амбициозная, резковатая, отлично соображает. И красивая. Немного по-мужски, угловато худая, с резко очерченным подбородком и широкими плечами. Резкость Оливии была немного напускной, но Олунду она не мешала. Оливия новичок на службе и просто не до конца уверена в себе. Главное – человек она симпатичный, по-настоящему симпатичный.
Тот факт, что Олунд, прослужив тринадцать лет в стокгольмской полиции, все еще ходил в патрульных, сильно забавлял иные юные дарования. Но Оливия, человек умный, понимала, что суть полицейской службы, вне зависимости от чинов, одна: служить людям и по возможности защищать их.
Задача не из легких.
Оливия сбросила скорость и указала на Санкт-Эриксплан.
– Гляди… Сегодня что, в психушке день открытых дверей?
На дороге, перекрывая встречную полосу – что, разумеется, бесило автомобилистов, – стояла девушка в рваной стеганой куртке, наброшенной то ли на грязное платье, то ли на ночную рубаху. Водителей абсолютно не заботило, что девушка плачет. Как только она отошла на обочину и побрела в сторону Уденплан, хор раздраженных гудков сделался тише.
– Поедем за ней? – спросила Оливия.
Девушка – или девочка – бросала из-под нечесаных светлых волос растерянные взгляды. Она как будто понятия не имела, где оказалась.
Машина с полицейскими медленно покатила за ней, свернула за угол, на Санкт-Эриксплан, и поехала дальше, на восток Уденгатан.
Тощая фигура в удивительном наряде остановилась возле лотков с фруктами, выставленных возле магазинчика на той стороне улицы. Девушка больше не плакала. Она взяла с лотка яблоко и внимательно осмотрела его. Потом откусила раз, другой и, не смущаясь, сунула яблоко себе в карман.