Бумажный Тигр 3
Шрифт:
Лэйд ударил кулаком по застекленной раме с каким-то неказистым натюрмортом из фруктовых груд, колбасных ломтей и сдобных булок. Может, Франсиско Гойя? Сэнди сказала бы наверняка. Неважно. Сливы на холсте пожухли так, что не сбыть и за два пенса, а хлеб явно заветрился и, к тому же, неважно пропечен. Человек, не замечающий этого, не заслуживает быть ни бакалейщиком, ни художником. В любом случае, картина скверная и наверняка не подлинник.
– Хорошо… - пробормотал он, - Значит, не связаны. Значит, что-то другое… Кто-то из них проявлял подозрительные признаки во время работы? Использовал какие-то амулеты, обереги, религиозную утварь или…
–
– И родственниками они друг другу тоже не приходились?
– Разумеется, нет. Мы избегаем принимать на службу родственников. Это скверно воздействует на рабочие отношения в коллективе.
Пусто. Лэйд поймал себя на том, что сокрушая очередной предмет обстановки, больше выплескивает ярость, чем руководствуется поиском сокрытых знаков. Может, это не было достойно видного демонолога, но это приносило облегчение.
Почему он решил, что между первыми жертвами должна быть связь? Почему он вообще вознамерился считать их жертвами? Если бы ярость демона в самом деле была направлена против них, ему достаточно было подождать неделю, чтоб утянуть их вместе с прочими двумя сотнями душ в свое царство и тут уже поквитаться с ними за все обиды.
Эти четверо в самом деле были сектантами, членами какой-то тайной ложи? Водитель, секретарша, делопроизводитель и мастер? Нелепо. С тем же успехом можно проверять связь «Биржевой компании Крамби» с торговлей специями, что велась тут сто лет назад, или искать канувшие втуне запонки мистера Олдриджа.
– Вы сказали… - сокрушив два стула подряд, Лэйд вынужден был взять небольшую передышку, чтобы восстановить дыхание, - Вы, кажется, назвали одного из них пьянчужкой.
Лейтон скорбно опустил глаза, как полагается хорошо воспитанному джентльмену.
– Совершенно верно. Мистера Роуза, делопроизводителя. Боюсь, он в самом деле иногда был непрочь запрокинуть за воротник и предавался этому хобби чаще, чем это считается терпимым. Он никогда не делал этого на работе, иначе, конечно, я мгновенно избавился бы от него. Достаточно и того, что, мучимый винными чарами, он частенько совершал ошибки в ведении дел и на одном только этом израсходовал уйму казенной бумаги… Между прочим, я думаю, именно поэтому он и приложился к бутылке с кислотой, найденной им в Конторе – принял ее за алкоголь.
– А другие? Они тоже чем-то злоупотребляли? Алкоголь или, может…
– Нет. Исключено. Мисс Киннэрд и мистер Макгоун и капли в рот не брали, а мистер Фринч, водитель, к тому же состоял в обществе трезвости. Что, впрочем, не мешало ему почем зря гонять служебный локомобиль в личных целях и спускать половину выделяемых на него средств.
– Что на счет мисс Киннэрд? – наугад спросил Лэйд, - Я слышал, она… Скажем так, уделяла своей красоте немного больше времени, чем служебным обязанностям. У нее в самом деле была такая проблема?
Лейтон метнул в его сторону неприязненный взгляд, даже не пытавшись сокрыть его напускным изумлением.
– Мисс Киннэрд была персональным секретарем мистера Крамби, он самолично ее нанял и, видимо, находил ее рабочие качества вполне удовлетворительными. Не уверен, что имею право обсуждать его мнение по этой части.
– А этот, четвертый… - Лэйд вяло махнул рукой, -
– Нет, - сдержанно ответил Лейтон, не подав виду, что понял шутку, - Но, справедливости ради, лучше бы он посвящал больше времени этому, чем своей непосредственной работе. Если я и держал мистера Макгоэна на службе, то только из уважения к его почтенному возрасту. Он, видите ли, неважно разбирался в современной технике и уничтожил за время своей службы два насоса, четыре пишущих машинки и уйму прочего оборудования. Я бы с удовольствием спровадил его на пенсию!
Такото кау[16], Чабб. Твое чутье, точно сонная муха, в силах лишь бесцельно кружить по комнате, повинуясь невесть каким ароматам, но оно не способно вывести тебя на след. Ты запутался и смущен. Твои органы чувств работают с перебоями, затмевая друг друга.
Ты провел много часов в поисках силы, у которой оказался в заложниках, но не смог не только вступить в переговоры с ней, как намеревался, но оказался бессилен даже записаться к ней на прием.
Это значит, когда она проявит себя в следующий раз, заставив заплатить новыми жизнями, ты не сможешь сказать «Что ж, джентльмены, я сделал все, что смог» и удалиться с чистой совестью, захватив с собой зонтик и котелок…
– Еще вопросы, мистер Лайвстоун?
В голосе Лейтона даже самое чуткое ухо не уловило бы насмешливых интонаций. Возможно, он в самом деле хотел помочь, а вовсе не наслаждался его беспомощностью, но Лэйду вдруг отчаянно захотелось сграбастать его за мосластую шею, притянуть к себе и отвесить пару жестких оплеух, таких же, какими он прежде награждал ни в чем не повинные предметы интерьера. Совершенно бессмысленное действие, но, может, оно позволит ему хотя бы выпустить пар…
– Да, - тяжело произнес он, поворачиваясь к Лейтону всем корпусом, - Один вопрос, мистер Лейтон.
– Да?
– Что вы здесь делаете?
– Простите?
– Что вы здесь делаете? – отчетливо и громко повторил Лэйд, делая шаг по направлению к нему, - Ищете компанию? Пытаетесь утолить свое извечное любопытство, наблюдая за ходом расследования? А может, желаете выяснить, как близко мне удалось подобраться к правде?
***
Лейтон вздрогнул. Высокий, по меньшей мере шесть футов шесть дюймов[17], он совершенно не походил на ту породу людей, которая обитала в Миддлдэке и, надо думать, оказавшись на Хейвуд-стрит, выглядел бы как башня королевы Виктории[18] в окружении бамбуковых полинезийских хижин. Но сейчас вдруг он заколыхался, точно тростинка на ветру, и сделалось видно, что настоящей крепости в нем нет. А есть страх – старательно скрываемый, но находящий тысячи крохотных пор и отверстий в его бледном от напряжения лице, истекающий оттуда вместе с бесцветным потом.
– Какой вы… мнительный, - пробормотал он, силясь улыбнуться, - Знаете, многие утверждают, что со мной непросто работать. Да вы и сами были тому свидетелем. И знаете, что? Да, я могу быть неприятным человеком. Тысячу раз сам готов признать это. Но только лишь потому, что к этому вынуждает мой род занятий. Могу быть въедливым, подозрительным, неприятно саркастичным и неудобно прямым. В конце концов, именно за это мне и платят жалование. Но здесь вы перегнули палку. Если я и позволил себе навестить вас во время работы, то только лишь потому, чтобы доставить вам небольшое удовольствие.