Бумбараш
Шрифт:
Бумбараш остановился. Сзади на него прыгнул старший брат Миланий и закричал:
— Кто такой? Куда прешь?
Бумбараш рванулся и отшвырнул брата в подсолнухи.
— Чего кидаешься? спросил он. — Протри глаза лаптем! Здрасте! — И он поклонился так, как недавно кланялся селу и садочкам.
— С посторонними не здоровкаюсь! — сказал Миланий.
— Так я ж Бумбараш, твой брат!
А через плетень заглядывали односельчане приговаривая:
— Полхаты-то бумбарашкиной Миланий отдаст или как?
Братья
— Мой единокровный брат Бумбараш погиб на германской войне!
А через плетень смотрели односельчане, обсуждая происходящее во дворе:
— И полхаты бумбарашкиной Миланий продал!
Между братьями встала Серафима и торжественно принялась читать ветхий, с обтрепанными краями и светящийся на изгибах документ:
— «Канцелярия 120-го Белгородского полка сообщает… что нижний чин… — значит, Миланиев брат… — добавляет она от себя, — геройски погиб за веру, царя и отечество… при посредстве воздушного шара…»
— Да живой я! — вскрикнул Бумбараш, начиная понимать, что происходит.
А за плетнем обсуждали:
— И телегу братнюю Миланий продал!
Упрямо, не глядя на Бумбараша, Миланий говорил:
— По Бумбарашу я панихиду отслужил, значит, нету у меня брата, коль гроши на панихиду истрачены!
Из-за плетня доносилось:
— И костюм Бумбараша продали. Гаврила Полувалов купил. Синий, коверкотовый. Двадцать лет носи — как новый будет!
Иртышка, племянник Бумбараша, вглядывается в укрепленную на кресте фотокарточку Бумбараша, говорит:
— А дядя вроде сам на себя похож!
И зарабатывает за свои неосторожные слова подзатыльник.
Раздается радостный счастливый крик:
— Бумбараш! Живой! Черт бессмертный!
И во двор из-за плетня впрыгивает Яшка Курнаков, оборванный сверстник и закадычный дружок с пришитой к кепке красной матерчатой звездой.
Обнялись.
А Миланий все твердил:
— Нету Бумбараша, бумага есть!
Они сидели на краю обрыва, курили. Яшка Курнаков рассказывал:
— Взял Гаврила твою Варьку все равно как силком. Мать у нее отсталый элемент. Ты не печалься — придет пора: выдаст тебе ячейка жену покраше Варьки.
— Мне другой не надо, — говорит Бумбараш. Больно ему слушать Яшку, но слушает.
— Что — Варька! — восклицает Яшка. — Ты про будущее думай! Хат не будет. Дворец — на каждую семью из пяти человек. С колоннами. G фонтанами за конюшней. Завалинки из кафеля. Паровое отопление. На балконе будешь чай пить… С лимоном. Жена — красавица! Хочешь, по-немецки заговорит. А хочешь, по-французски. Давай, Бумбарашка, в Красную Армию! Завоюем для трудящихся сказочно-прекрасную жизнь.
Бумбараш поднялся. Яшка встревожился, спросил:
— Ты куда? К Варьке?
Бумбараш вздохнул.
— К Варе…
Яшка вскочил.
— Не ходи! — крикнул. — У Гаврилы банда! Убьет! На прошлой неделе продкомиссара нашли и Ваську-матроса в утопленном виде! Факт, ихняя работа!
— Ничего, пойду! — сказал Бумбараш упрямо.
Просторная крестьянская хата была заставлена награбленным добром — бронзовыми скульптурами, старинными подсвечниками, картинами в золоченых рамах, венецианскими зеркалами. Посередине, как царский трон, стояло зубоврачебное кресло, любимое место Гаврилы Полувалова, хозяина. От безделья он смотрел в театральный бинокль на потолок, заклеенный страницами из журнала «Нива», и читал светскую хронику; это занятие доставляло ему удовольствие.
Варвара, его жена, не по-крестьянски худенькая, казавшаяся рядом с бугаистым мужем подростком, хлопотала по хозяйству.
Она разжигала у порога самовар.
Гаврила бросил в ее сторону теплый, полный ласки взгляд и позвал:
— Варюш, посиди возле меня, я тебе про князей и великих наследников почитаю.
— Ты ж сам чаю хотел, — ответила она, не поворачивая головы.
— Ну, хрен с ним, с чаем-то! Иди почитаю. И про императрицу еще… Дюже интересно…
Стукнула дверь, он замолчал.
Вошел Бумбараш, и у Варвары вырвалось:
— Ой!
— Чего ойкаешь? — спросил Гаврила, сразу став хмурым и неприветливым.
Обомлев и не смея шелохнуться, Варвара не отвечала.
— Нет, чего ты ойкаешь? — допрашивал ее Гаврила, делая вид, что не замечает вошедшего.
— Здравствуйте, Варвара Григорьевна! — произнес тот, пытаясь привлечь внимание Гаврилы к себе. — Подарочек вам.
Гаврила поднялся с зубоврачебного кресла, взял из рук Бумбараша фарфоровую куклу-копилку, послушал мелодию… И вдруг радостно воскликнул, будто только сейчас увидел Бумбараша:
— Со свиданьицем, землячок! Проходи! Садись! Чайку попьем! — Он отрезал саблей скибку от арбуза и протянул Бумбарашу: — Ешь! — И, пытливо уставившись, вдруг спросил: — С Яшкой Курнаковым свиделся по старой дружбе? Люди добрые сказывали, дождется гад рваный: из порток вытряхну, голым плясать заставлю!
Народ баламутит, гадюка мужского роду-племени! Ешь, ешь! Слушай, Бумбараш! Иди ко мне в самооборону, а?
Бумбараш посмотрел на Варвару, произнес:
— У тебя, Гаврила, свое, а у меня — свое.
— Что значит — свое? — сердито спросил Гаврила. — Я для всей деревни стараюсь! Чтоб все спокойно пили, спали, жрали! А своего у меня и так хватает! Вон у меня — дом, мануфактура, статуэтки, корова, картины, теленок, свечки, гуси, поросенок, жена… вон она у меня какая! Варя! — сказал он, чтоб показать свою власть над нею. — Варя! Сними сапог! Для самовара сгодится! Ну, снимай, снимай! Стягивай! — И протянул Варваре ногу в сапоге.
Краска залила ее лицо. Было стыдно перед Бумбарашем.