Бумеранг
Шрифт:
Стелла понемногу отворачивает от нее вновь каменеющее лицо.
– Послушай, недавно он вдруг… ты ведь знаешь, как он владеет собой, а тут – больно вспомнить – вдруг с такой горечью о вашем разрыве… С таким сожалением! Стелла, он любит тебя! У него нет другой, и ты не замужем. Вернись к нам, Стелла!
Та ожидала чего угодно, только не призыва в лоно семьи. Однако недоумение ее проступает словно из-под слоя льда.
– Марата я вычеркнула из жизни.
– Но ты же пришла… я попросила – и
– Атавизм: реакция на крик из-под трамвая. Кидаешься, хотя известно, что нужна реанимация.
– Это… случайное сравнение?.. Кому нужна реанимация? Марику?
– Не суть важно.
– Не уклоняйся. Ты всегда козыряла прямотой. Я хочу откровенности! Марику – реанимация? Почему? Он не умирает! Что ты думаешь о Марике? – Вероника Антоновна повышает и повышает голос и даже ногой напоследок топает. И у Стеллы вырывается:
– Марат – это лопнувший супермен. Его уже нет, не существует!
– Бог мой, опомнись! Нет, в тебе просто говорит оскорбленная женщина. Как это он не существует?! Не знаю, из-за чего вы разошлись, у тебя характер ой-ой, а может, и Марик поступил неладно, допускаю, но нельзя же хоронить заживо! Он яркий, гордый, одаренный человек, у него блестящее будущее! Бывает эгоистичен, согласна, но в корне – хороший! Одно то, что ради моего покоя пожертвовал альпинизмом и всеми друзьями…
– Пожертвовал ради вас? Забавно!
– Забавно? Стыдись!
Помолчав, Стелла унимает раздражение:
– Простите, Вероника Антоновна! Зря я, не обращайте внимания.
– Твои слова… Понятно, что сгоряча, но он действительно какой-то опустошенный. Нерадостный. Бедный мой мальчик!.. Что мне делать, Стелла? Посоветуй что-нибудь, ты умная!
– Мне нечего советовать.
– Тогда хоть расскажи попросту, без реанимаций, что у вас произошло? Почему он изменился?
– Не могу…
– Что же, тогда извини, что побеспокоила! – С неостывшей обидой Вероника Антоновна провожает Стеллу к двери в прихожую и видит входящих в квартиру Марата и Барсукова.
Встреча со Стеллой – неожиданная и болезненно неприятная для Марата.
– Добрый вечер, – бормочет он и скрывается в своей комнате.
Приотставший Барсуков засмотрелся на Стеллу и, заметив, что она потянулась к вешалке за курткой, бросается помочь.
– Разрешите?
– Благодарю.
Только всего и сказано, но вот уже Стелла коротко простилась с хозяйкой, вот хлопнула за ней дверь, а Барсуков все стоит в передней, и лишь окрик Марата сдвигает его с места.
– Марат, кто она? – первым делом интересуется Барсуков.
Марат смотрит в пространство.
– Это к матери… Так на чем мы остановились?
Оба не сразу могут вспомнить, потому что думают о Стелле – каждый свое.
– Кажется, по поводу прежней работы… инженер-испытатель…
– Да, – кивает Барсуков. – Гонял тяжеловозы, новые модели. Автодром, пробеги через полстраны, разные дороги. Мне нравилось. И деньги другие… Из-за плаксиков бросил. Пока устроился простым шофером – только бы рядом с домом.
– А случались опасности, риск?
– Когда участвовал в ралли, то… – Он улыбается воспоминанию: – «И какой же русский не любит быстрой езды!..»
– …как сказал Николай Васильевич Гоголь. Певец тройки, на которой катался господин Чичиков… Насчет ребят, Леша, я закинул удочку. Поворошил старые связи в курортном управлении. На словах твердо обещали. Собирай справки и ходатайства.
– Ох, если б выгорело!.. – И внезапно: – Марат, она тоже певица?
Марат дергается.
– Почем я знаю!
Несколько человек сидят на стульях поодаль друг от друга. Подкидин в их числе.
– Вы утверждаете, что это не ваша? – говорит ему Томин, показывая записную книжку.
– Не моя.
Томин выглядывает в коридор.
– Прошу!
Входит проводник со служебно-розыскной собакой.
Подкидин меняется в лице.
– На столе лежит записная книжка, – объясняет задание Томин. – Собака должна определить владельца.
Проводник дает овчарке понюхать книжку и командует:
– След!
Собака методично обнюхивает всех, начиная с Томина. Напротив Подкидина садится и лает.
Тот вжимается в спинку стула.
– Цыц, паскуда! – кривится Подкидин.
Собака снова лает.
– Ну моя она, моя, моя!.. – кричит он тогда, словно признаваясь персонально овчарке…
– Считаешь, псина отобьет у тебя хлеб? – шутливо спрашивает Пал Палыч у Кибрит.
– Собачье опознание экспертизу не заменит.
– Экспертизу, Зиночка, ничто не заменит! Изымем образцы почерка Подкидина и отдадим тебе в белы руки. Саше просто не терпелось поскорей переломить его настроение.
– Повернись-ка, нитка прилипла. – Она снимает с пиджака Знаменского нитку, скатав ее в комочек, хочет кинуть в пепельницу, но приостанавливается. – Кто это курил?
– Подкидин.
Она садится, придвигает пепельницу и рассматривает два окурка.
– Любопытно… тоже «Беломор». Даже очень любопытно, Пал Палыч! Где наше заключение по окуркам?
Пал Палыч раскрывает папку с делом. Кибрит проглядывает текст, сверяясь глазами с тем, что видит в пепельнице.
– Дай что-нибудь… хоть карандаш. – Она поворачивает окурки так и эдак. – Я же чувствую – знакомый прикус! Щербинка на зубе… вон она, отпечаталась точно так же.