Бункер из Дождя
Шрифт:
– Биомедицинская инженерия в Бостонском универе. Через пару дней отбываю на Родину. Такие интересные медицинские приборы! Это будущее медицины! Спасибо Бендер! Сам видишь какая погода. Выдохнуть нельзя.
Швед первым вышел из магазина. Шапин направил его точно. Через полчаса он был в номере. Ещё час ждал соединения телефона с Москвой. После звонка сразу вырубился. Разница в восемь часов между этими городами. Как между и Москвой и Дальним Востоком.
Его 215 номер располагался на первом этаже с собственным входом. В отличие от остальных номеров отеля он был простым, неказистым и дешёвым.
Проснулся, принял душ, вышел на улицу. Напротив отеля был Титус Спарроу парк. Пересёк его. Прошёл Пембрук-стрит, повернул направо. Дотопал до Вустер-стрит, на которой был небольшой скверик во дворе домов. Там и остановился в тени деревьев.
"Темнота, друг молодёжи и разведчиков. Снег и метель в помощь. Ни души, ни тела. Это радует." - Подумал он и посмотрел на часы. С Пембрук-стрит свернула машина, резко осветив фарами и его и кусты с деревьями. Проехала и остановилась впереди него. Задняя дверь распахнулась. Он нырнул туда, на ходу пробурчав пароль и получив ответ.
– А почему здесь?
– Мне так удобнее.
– Почему ты?
– Его пасут.
– Тебя тоже могут.
– Может быть, но не сейчас.
– Сумка на соседнем сиденье. Тебя куда?
– Обратно.
Эдуард вышел из машины в том самом месте, где и садился. Прошёл через деревья к автостоянке. Если остальные авто стояли в разной степени засыпанности снегом, то в самом дальнем углу, одинокое авто, даже не виднелось из под сугроба.
Ботинки утопали в снегу и тот набился в них, таял. От этого было неудобно и неприятно. Он, под бампером, отгрёб снег рукой, засунул в нишу сумку. Насыпал на неё снег и утрамбовал. Потом закидал. Погода способствовала такому тайному делу. Мелкая позёмка не уставала.
Вернулся. Долго не мог заснуть. Смотрел по телику какую-то мутотень под названием "Альф", над которой находившиеся где-то за кадром американцы смеялись. Под утро заснул опять. Разбудил звонок по телефону. Снимать трубку не стал.
Кипятильничком вскипятил воду. Заварил чайку, надев на ложку колпачок с дырками. Закусил чаёк колбасой на сыре. Оделся и вышел из номера. Там его поджидали трое, двое как из американского кино - лица если и не правосудия, но чего-то подобного. Судя по всему, третьим был переводчик, не слишком давно прибывший из СССР. Он улыбнулся и подмигнул. Двое показали какие-то бляхи и предложили вернуться обратно в номер. Эд и толмач, который назвал себя Мишей, присели на кровать, а мужики с бляхами на стулья.
– А где остальные?
– Первым задал вопрос Швед.
– А кто ещё должен быть?
– Как кто? Посол или консул, адвокат, понятые!
– Они просто пришли побеседовать с вами.
– А почему к себе не вызвали?
– Прайвеси.
– Что?
– Тайна частной жизни. Зачем давать подозрения окружающим?
– У нас вломились или повязали бы и доставили! Хотя какая разница?
– В этом и отличие демократии от тоталитарного режима. Но не обольщайтесь, они могут как и наши. Просто здесь всё построено на "бабках" такой иск вколотят, что проще на сто лет в тюрьму сесть.
– Пожизненно?
– Пожизненно - это пожизненно, а срок - это срок! У них высшая мера - казнь.
– На электрическом стуле?
– Не только. Ребятам не нравится, что мы вдвоём беседуем, хотят присоединиться.
– Без адвоката говорить не буду. Потом скажут: "всё что скажете, будет использовано против вас".
– Насколько я понял, вас лично ничего не касается. Возможно вы были свидетелем.
– Миша, а вы в этом им верите? Заявляю сразу - ничего не видел!
– Вот это им и скажите. Они хотят знать, почему вы не отвечаете на звонки.
– А я обязан?
– Они отвечают, что не обязан, но всё же.
– А кто мне может здесь звонить?
– Но вы же звоните!
– А вы говорите прайвеси! Они меня подслушивают. Я каждый день звоню в Москву и отчитываюсь о ремонте двигателя на сухогрузе "Академик Шварценгульден". Он пришёл в Америку за зерном. Двигатель навернулся. Хорошо, что недалеко от берега. Так ведь спасательная операция и ремонт обошлись в стоимость груза. Меня послали проверить как идёт ремонт и что необходимо предпринять, чтобы подобное не повторялось. Может их чайком угостить?
– Для вас будет дорого доставка чая из ресторана.
– Да я сам сварганю. Кипятильник - это кухня командировочного!
– Ни в коем случае. Не говорите и не показывайте его. Оштрафуют и выселят.
– Спасибо, что предупредил. Ты, когда от них освободишься, зайди, водки тяпнем. Надеюсь это не запрещено. Я уже здесь несколько дней, а выпить не с кем.
– А с экипажем?
– Тогда придётся остаться на судне. А это береговая, или как тут у них, охрана не позволит. Меня же нет в списках экипажа! А заблудиться здесь дважды-два. Кто их собственному языку учит? Ни черта не понимают!
– Присутствует у них такое. Вы ещё техасцев не слышали! Те, вообще, как с луны свалились! Но вернёмся к нашим баранам!
– Покосился Миша на американцев.
– Они хотят знать, а почему посыльный с ресепшена, стучал вам, а вы не открыли?
– Когда стучал?
– Половина седьмого вечера!
– Миша дослушал второго американца и перевёл.
– После вашего звонка в Москву.
– Лег спать и сразу заснул!
– Они удивлены этому и не верят. Потому что, если кто-то хочет, чтобы его не тревожили - вешает табличку с той стороны с этой просьбой. Вон, она у вас на столе, под стаканом лежит.
– Не буду же я оставлять следы от стакана на столе, поэтому и поставил его на этот картон.
Миша что-то долго объяснял им, тяжело вздохнул и пояснил.
– Они не верят!
– Это тайна личной жизни. Руссо туристо - облико морале!
– Вот это они поймут! Но девочку, даже в прекрасную погоду, на улице подцепить невозможно. Это я говорю, а не они.
– Мерси на добром слове. Что им мне сказать? Врать? Я же действительно спал!
– Это выглядит смешно, но они могут потребовать либо свидетелей, либо доказательств.