Бунтарь. За вольную волю!
Шрифт:
До столицы всего семь вёрст, два часа бодрого хода. Заставу стрелецкую на дороге коломенской увидел загодя, отклонился влево. Правее Москва-река, подёрнутая тонким ледком. Кораблям уже поздно ходить, а на санях ездить рано, лёд непрочный.
Ума хватило оружие с собой не брать. Потому как с заставы его заметили, двое всадников отделились. Судя по кафтанам, не стрельцы, одеты добротно, шапки меховые на головах.
– Эй, ты кто такой будешь?
– Наговицына ключник.
Были в десятке Михаила двое, из столицы сбежали несколько лет назад с семьями, осели под Путивлем. Рассказывали как-то, сидючи вокруг котла за ужином, о боярине. Имя подействовало. Один из конных с коня спрыгнул.
– Кафтан расстегни.
Михаил
– Чист! – сказал ратник второму. А зачем в Коломенское ходил? Оно под Болотниковым.
– Сдался мне этот бунтовщик! В Авдотьине был. Боярин об урожае беспокоится, велел проверить, как хранится. Мыслю – перевозить в город запасы надо. Как бы Ивашка-мятежник деревню не захватил.
Тот, что на коне сидел, проверить Михаила решил, задал вопрос каверзный:
– Наговицын-то где живёт? Вроде в Кожухове?
– Откель? В Замоскворечье, почитай центр, Кремль виден.
Про Замоскворечье холоп говорил. Михаил полагал, что забыл мимолётный разговор, а в памяти осталось и в нужный момент всплыло.
– Верно. Ступай, передавай привет боярину.
– От кого?
– Петра Вьюнова, мы как-то рядом на смотре стояли, ещё в бытность Бориса Годунова.
– Как есть передам, слово в слово.
Всадники ускакали, Михаил дух перевёл. Едва не влип! А уж дальше шёл свободно. Ни войск не видно, ни ополченцев. Прохожие спокойно ходят, никакой паники, вроде и не стоит армия Болотникова под городом. Подводы с грузами едут, сбитенщик с красной рожей идёт, бабы с корзинами с торга возвращаются. Мирная жизнь. К храму какому-то вышел. Из дверей народ выходит со службы. Один из мужиков на каменную ограду влез, стал за Болотникова агитировать.
– Ненастоящий царь Шуйский-то! На соборе подкупленными людишками выкрикнут! Нет в нём крови Рюриковичей! Истинный царевич Дмитрий в столицу…
Мужик не договорил, за полы армяка его стащили прихожане, бить стали. Мужик вырвался, из носа кровь течёт, бросился бежать. Никто его не догонял, только кричали вслед:
– Ату его! Босяк безбожный!
М-да, видимо, не очень жаловали в столице агитаторов Болотникова. Да почти всегда так было, народ сам по себе, цари правят. Народ выживает при любом строе, бояре за чины, за должности дерутся. Любая должность при дворе – это кормление сытное.
Что удивило – Москва-то небольшая. По меркам того времени, велик город, а по современным – провинциальный город в сто – сто десять тысяч жителей. Не все улицы мощены, кривые, деревянных изб полно. Каменные дома у знати, у купцов зажиточных да больше в центре. Многое выглядит не так. На Красной площади ни ГУМа, ни Исторического музея, а торговые палатки, огромное торжище. Стены Кремля уже красно-кирпичные, воздвигнутые итальянскими зодчими. Подошёл к Фроловской башне, как называлась тогда Спасская. У ворот стрельцы. Постоял, посмотрел. Народ свободно проходит, не как сейчас. И он затесался в толпу богомольцев, внутрь Кремля прошёл. Батюшки светы! Теремного дворца ещё нет, зато стоят монастыри – Чудов, Вознесенский, Спасо-Преображенский, действующие, монахи снуют. К сожалению, монастыри и некоторые храмы большевики, придя к власти, снесли, борясь с «опиумом для народа». Но стоят уже Богоявленский и Успенский соборы, возведённые при Иване третьем Аристотелем Фиораванти. На месте Грановитая палата и Архангельский собор. Никаких туристов в помине нет. Кремль – деловой и духовный центр царства.
Ходил, любуясь красотой архитектуры, пока не столкнулся с молодым парнем, почти сверстником своим. Лицо строгое, даже немного надменное, кафтан с меховым воротником из соболя, сабля на боку. Сразу видно – служилый дворянин. Михаил сразу шапку стянул, поклон отбил.
– Прощения прошу за свою неловкость, – повинился он.
– Холоп! – брезгливо бросил молодчик.
Когда дворянин немного отошёл, Михаил спросил у проходившего писаря, показывая на парня:
– Это кто такой будет?
– Скопин-Шуйский, ноне в чинах, родственник царский.
– Благодарствую.
Вот это да! Сам Скопин-Шуйский! Насколько помнил Михаил историю, именно этот военачальник нанёс армии Болотникова сокрушительное поражение. Знать бы, кинжал захватить следовало бы, его легко спрятать. Да следовать за Скопиным и в удобном месте удар смертельный нанести. Глядишь, история государства по-другому бы пошла.
Михаил Скопин-Шуйский рано осиротел, и воспитывала его мать, Елена Петровна, урождённая княгиня Татева. С приходом к власти близкого родственника Василия Шуйского жизнь Михаила меняется, он становится воеводой. Победы молодого воеводы в дальнейшем вызывают зависть у царского окружения и самого царя. Знатный князь Иван Михайлович Воротынский пригласил Михаила быть крёстным отцом его сына. Крёстной матерью была Екатерина, дочь Малюты Скуратова. Из её рук принял Михаил чашу с отравленным вином и выпил. Вскоре почувствовал себя плохо, из носа хлынула кровь. Слуги унесли его домой, после двухнедельной болезни молодой воевода скончался 29 апреля 1610 года. Сам Василий Шуйский, дабы развеять подозрения в своей виновности, демонстративно рыдал над гробом племянника, устроил пышные похороны. Погребён Скопин-Шуйский был в Архангельском соборе, усыпальнице царей мужеска пола, в особом приделе.
Шуйского дворяне обвиняли в смерти племянника, но прямых доказательств не было.
Михаил после некоторого раздумья двинулся за воеводой. Зачем – и сам не знал. Скорее всего, хотел узнать адрес, где Скопин проживает.
Воевода вышел через Никитские ворота, отвязал коня от коновязи, бросил охраннику медяху. Михаил приуныл. Разве за конём успеешь? Однако Скопин на лошадь не сел, повёл в поводу. А через квартал, на Воздвиженке, к воеводе человек подошёл в охабне. Михаил глаза потёр. Кажется или в самом деле Истома Пашков? Вот это встреча! Ну да, оба дворяне, голубых кровей. И какая разница, что они представители противоборствующих армий?
Михаил боялся приблизиться, если Пашков обернётся, вмиг узнает преследователя. И тогда быть беде, если не успеет убежать. Но дворяне шли, не оглядываясь. Кого им бояться? Они сами при власти. Скопин-Шуйский рукоятью плети в ворота имения постучал, слуга тут же отворил, поклонился.
– Хозяин, коня рассёдлывать? – расслышал Михаил.
Ага, стало быть, это хоромы Скопина.
Михаил развернулся, пошёл назад. Очень любопытная встреча. О чём беседовать двум воеводам? Не иначе как Пашков договаривался о переходе своей рати на царскую сторону. Вот же змея подколодная! А ведь Истома ещё с Прокопием Ляпуновым, предводителем рязанской рати, дружен зело. Илейко же Муромец для дворян чужой человек. Хоть и улыбаются при встрече, а улыбки притворные, и за глаза называют казака «чубатым выскочкой».
Ой, заговор зреет внутри войска Болотникова. Если посчитать число всех ратников, что за дворянами стоят, так третья часть войска получится. Ежели переметнутся дворяне на сторону Шуйского, царские войска сразу перевес ощутимый получат. Сейчас активных боевых действий обе стороны не ведут, потому что подкреплений ждут. Но такое противостояние долго продолжаться не будет. Армии, что в походе, хоть на биваке, кормить надо. К тому же войско Болотникова менее дисциплинированно, особенно ополчение. В самый опасный момент, накануне боя, могут отправиться грабить окрестные сёла, подвести. Болотников и сам это обстоятельство понимал. А ещё зима впереди, с морозами и снегами. Стрельцам в Москве непогоду пережидать легче, в тепле и сытости.