Бунтарка для властелина
Шрифт:
— Ты эту Хельми видел? — Генри ужаснулся. — Да в горных троллях больше изящества! На ней, если кто и женится, то под страхом смерти.
Фыркнув, он скрестил руки на груди.
— Великая Нокта… — Эдгар спрятал лицо в ладонях.
На каминной полке еще осталась бутылка вина. Налив себе полный бокал, он выпил все почти залпом.
— Давай посмотрим правде в лицо, — Эдгар заговорил как можно мягче. — Когда зимой начался голод, что ты сделал? Закатил пир для знати, пока народ не знал, как дожить до весны.
«К
Он помнил тот вечер. Шелест парчи, шорох бархата, взмахи вееров, звон столового серебра и золота… Щебечущие о милосердии леди и с пафосом говорящие о чести аристократы — никто и не думал о том, что в Нирфоре не протолкнуться из-за нищих. А Генри знал, каково быть мальчишкой-сиротой без гроша в кармане, и кусок не лез в горло. Оставалось только потихоньку отпивать приторное вино. На губах — легкая улыбка, в глазах — желание убивать.
В те минуты Генри думал только о том, что нельзя казнить всех этих лицемеров. А жаль.
Тогда он, не выдержав, ушел до конца праздника, и удар магией разнес дорогую вазу под глухой рык: «Ненавижу».
— Аристократов нужно задабривать, чтобы они меня поддерживали, — Генри пожал плечами. — Что мне было делать? Разбрасывать мелочь на площадях, пока в замке плели интриги? Меня пытался сжить каждый, у кого был хоть клочок земли. Приходилось выбирать.
— Логично, — спокойно кивнул Эдгар. — А в марте? Помнишь, как приказал вздернуть прошлого верховного жреца Солиса? Ему же люди в рот заглядывали. Да я боялся, что после этого весь Нирфор соберется под стенами и устроит бунт. А может, и вся Рения.
— У этого идиота было слишком большое влияние. А он предложил им молиться, чтобы Солис смягчил мое сердце, — усмехнулся Генри. — И вообще, с каких пор мы обсуждаем мои решения? С меня на сегодня уже хватит нотаций!
Черты лица ожесточились, а губы недовольно поджались.
«Да, единственный друг, да, сто раз прикрывали друг друга, но как же он обнаглел! На неделю в камеру без крови — сразу вспомнил бы свое место!» — пронеслось в голове, стоило подумать о бесконечных почтительных «господин» и «Ваше Величество» от остальных.
Вздохнув, Эдгар подошел ближе. Он мягко положил руку на плечо Генри, негромко спросив:
— Просто подумай, простит ли тебе народ еще и войну? А она начнется, как только Урхо узнает, что его обманули. Для него это будет, как личное оскорбление… Ты же не найдешь невесту за неделю.
Темная магия, от злости готовая вырваться в любой момент, притихла. Генри успокоился. Глаза лукаво блеснули.
— Есть у меня одна идея, — он с предвкушением улыбнулся.
Оставив Эдгара одного, Генри решительно направился к Ирен. Подходя к нужной комнате, он чуть не сбил с ног Дженни. Она просто выскочила из-за угла, врезаясь в него на полном ходу.
— Смотри, куда идешь, — недовольно одернул Генри.
— Простите,
Она хлопнулась на колени, чтобы подобрать с пола какой-то мешочек.
— И куда же ты так спешила? — Генри нахмурился.
Когда Дженни встала, он требовательно протянул руку.
— Да это так, ерунда, это я просто… — тонкий голосок задрожал.
Генри кивнул охранникам, стоящим по обе стороны от двери. Они мгновенно схватили Дженни, заломив ей руки за спину. Один из них выдернул мешочек из тонких пальцев.
— Вот, держите, господин, — охранник уважительно склонил голову.
Генри торопливо рванул нитку-завязку. Верх мешочка ослаб. На ладонь высыпались характерные светло-голубые коренья: тонкие ниточки с небольшими утолщениями на концах, напоминающими капли. «Девичьи слезы» — так прозвали это растение в народе, зная, зачем девушки обычно его выкапывают.
— Горе-корень, значит… — зло прошептал Генри, а затем глянул на охранников и плачущую Дженни. — Все вон!
Стиснув в руке коренья, он ворвался в комнату к Ирен.
Глава 17
Услышав голоса за дверью, Ирен сжалась. Встав со стульчика возле трюмо, она приложила ладонь к груди. Сердце бешено забилось в страхе за Дженни.
Генри влетел внутрь, захлопывая за собой дверь.
— Как ты умудряешься плести интриги, даже сидя взаперти? — прорычал он.
— О чем ты? — голос предательски дрогнул.
— А вот о чем, — Генри бросил на столешницу трюмо голубые коренья. — Мой учитель заставил меня зазубрить все важные травы. Так что горе-корень я точно узнаю.
— И почему ты злишься? Я выполнила свою часть уговора. Последствия мне не нужны, — Ирен качнула головой.
Безразличный тон дался нелегко. Ведь стоило увидеть, насколько сверкают яростью глаза Генри, — и вспомнилось, как лихорадочно и страстно они блестели ночью.
Он в один момент очутился рядом. Ирен оказалась резко прижата к стене. Даже сама не поняла, как Генри перехватил запястья, прижимая их над головой.
— Не делай вид, что это был просто уговор, — он посмотрел в глаза. — Ты хотела этого. Хотя бы себя не обманывай.
Горячее дыхание опалило губы, и они чуть разомкнулись. Ирен на миг прикрыла глаза. Захотелось вырваться, лишь бы оказаться подальше от влекущего жара его тела, но она взяла себя в руки.
— Хотела, — голос прозвучал ровно и горько, как утром. — Я еще пыталась тебя оправдать. До сегодняшнего.
— Значит, раньше ненавидела, а теперь еще и презираешь? — усмехнулся Генри.
— Даже, если и так, — Ирен гордо приподняла подбородок. — Что ты сделаешь? Можешь убить меня или отдать палачу в пыточную камеру, но сломать не получится.