Бурбон и ложь

Уайлдер Виктория

Я прочищаю горло, моя грудь сжимается.

— У меня ее больше нет.

Ненавижу, что мне пришлось оставить ее вместе с другими вещами, которые помогали мне вспоминать моего отца, когда я прикасалась к ним. Вздохнув, я откусываю кусочек персика, пропитанного бурбоном и покрытого сахарным сиропом с корицей, и наслаждаюсь вкусом.

— Получилось лучше, чем я ожидала.

Повернувшись к Гранту, я обнаруживаю, что он смотрит на меня. Я никогда не решалась смотреть кому-то в глаза. За исключением случаев, когда речь касается его. Просто изучаю

оттенок орехового цвета его глаз. То, как густая щетина очерчивает контур его губ, заставляет меня задуматься, будет ли она колоться, если я поцелую его. Может быть, дело в том, что он сидит близко и тоже смотрит на меня, или в том, что до него я ни с кем не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы не отводить взгляд.

Он сглатывает, и я слежу за движением его кадыка. Когда я снова поднимаю взгляд, он смотрит на свою вилку с куском пирога перед тем, как запихнуть ее в рот. Я стараюсь не обращать внимания на каплю сиропа с бурбоном, оставшуюся на его нижней губе, и на то, как его язык высовывается, чтобы слизнуть ее.

— Значит, у тебя нет семьи, а как насчет друзей?

Друзья. Настоящие друзья без серых линий, которые неизбежно приведут меня к беде или, что еще хуже, снова собьют с толку.

Я прочищаю горло, и его глаза опускаются к моему рту.

— Люди, которых я считала своими друзьями, оказались в лучшем случае знакомыми.

— Тогда Колорадо не очень-то похож на дом. Ни семьи, ни друзей.

— Нет, не похож. — Фиаско уже больше похож на дом, если друзья — это способ оценить, каким должен быть дом. Я работаю с Эйсом и Линкольном, но Хэдли быстро становится моей подругой. И несмотря на то, что он сказал вчера вечером, Грант, возможно, и не хочет быть другом, но между нами… что-то есть.

Он возвращается к своей тарелке и берет еще. С полным ртом он говорит:

— Это чертовски вкусно, Лейни.

От этого комплимента мне становится лучше. Печь было весело. А делиться — еще приятнее.

— В этом и заключается прелесть чего-то нового. Ты можешь начать все с чистого листа. Завести новых друзей, — говорит он, подмигивая.

— Ты говоришь, основываясь на собственном опыте или прочитал это на крышке «Snapple»?

Он смеется над моими словами.

— Я всегда любил этот персиковый чай со льдом.

Больше он ничего не говорит. Я знаю, что это не все. Он — тридцатилетний полицейский в отставке, у которого теперь совершенно другая работа. Он начал все сначала.

Следующие несколько минут мы сидим и опустошаем наши тарелки, игнорируя то, что происходит между нами на самом деле.

— Я починил клапан для горячей воды. Просто напиши мне, если это случится снова. — Он наклоняется ко мне. — Я никогда не откажусь от завтрака. — Он ухмыляется. — Но это не обязательно.

— Тебе следовало бы уже усвоить, что я делаю то, что хочу. — Я киваю в сторону его пустой тарелки, с которой он идет к раковине, и пожимаю плечами. — К тому же я снова начала печь.

Как только я это произношу, я тут же жалею, что сказала это. Мои мысли возвращаются

к последнему пирогу, который я испекла вместе с отцом, прямо перед тем, как потеряла его. Он всегда любил печь на завтрак. Черт, я скучаю по нему. Я не уверена, дело в моем тоне или выражении лица, но теперь Грант с любопытством смотрит на меня.

Жетоны Джулеп звенят, избавляя меня от необходимости что-то рассказывать. Она поднимает голову и смотрит на входную дверь, прислушиваясь к чему-то.

— Спасибо за душ. И за то, что починил мне воду, — говорю я.

Но не успеваю я встать, чтобы уйти, как входная дверь распахивается, сопровождаемая шквалом смеха и споров.

— Я хочу постучать в ее дверь! — кричит Ларк в лицо Лили.

Лили подталкивает ее бедром к столу.

Линкольн идет прямо за ними с сумками и полотенцами в руках. Его очки «Ray-Bans» убирают с лица темные волосы, а бирюзовые плавки подчеркивают его летний загар. Но это не единственные детали, намекающие на то, что все они планируют отправиться к воде. Очки, болтающиеся на шее Лили, и полотенце, накинутое на плечи Ларк, заставляют меня скучать по океану. И поскольку мы здесь не имеем выхода к морю, я наклоняюсь ближе к Гранту.

— Здесь есть бассейн, о котором мне никто не рассказал?

Но он меня не слышит, так как Джулеп все еще лает, а девочки ссорятся. Здесь стало так шумно, что Грант дотрагивается до моих пальцев, которыми я сжимаю вилку в смертельной хватке. Когда я отпускаю, он вынимает ее из моей руки. Наше незаметное взаимодействие напоминает мне о том, как он успокоил меня в конюшне. С тобой все в порядке. Просто дыши.

— Джулс, хватит, — говорит Грант. А затем: — Тихо.

— Девочки, вам не нужно ссориться из-за этого. Лейни, очевидно, уже здесь, — говорит он с ухмылкой и бросает взгляд на брата, который скрестил руки на груди и оскалился в ответ.

— Лейни… — начинает Ларк.

— Я хочу спросить у нее, — отрезает Лили. — Пойдешь с нами на охоту за мусором?

Ларк заканчивает:

— И купаться.

Я бросаю быстрый взгляд на Линкольна и Гранта, прежде чем сказать что-то, но они ждут моего ответа.

— Там есть качели из шины. А дядя Грант и папа — моторы для наших надувных лодок, — молниеносно выпаливает Лили. — А еще мы устраиваем охоту на мусор. Дядя Грант, ты приготовил карточки?

— Все готово, Лил.

Линкольн добавляет:

— Ну, что скажешь, Лейни? Хочешь провести день со своим фан-клубом?

— Лейни, давай снова сделаем цветочные короны? По дороге мы можем нарвать столько цветов. И мы взяли с собой полотенца и снеки.

— Да ладно, Лейни. Это же выходные, — с улыбкой подбадривает Линкольн.

Я бросаю взгляд на Гранта, пытаясь понять, хорошая ли это идея, но в этот момент мои глаза снова останавливается на его губах. Они не должны быть красивыми. Губы у мужчины некрасивые, верно?

— Пойдем, — говорит он. Тон его голоса практически приказывает мне сделать именно это.