Бурбон и ложь
Шрифт:
Низким насмешливым тоном она говорит:
— Ладно, крутой парень.
Стараясь держать телефон как можно ровнее, она светит на неровный гравий длинной дороги к винокурне.
— Это не безумный вопрос. Я взрослая женщина, и мне кажется, что ты не часто катаешь кого-то на спине. — Она смеется, а потом добавляет: — Если только я не ошиблась в тебе, ковбой. Ты часто катаешь девушек?
— Ты всегда говоришь все, что у тебя на уме, или я просто особенный?
Она хмыкает.
— В последнее время я
— Чушь собачья. И ты это знаешь.
Она опускает подбородок мне на плечо.
— Хм, может, и нет.
Ее руки крепко обнимают меня, и я не упускаю, как ее губы медленно приближаются ко мне. Но от ее следующих слов я почти теряю равновесие.
— Может быть, ты просто особенный.
Ее руки сжимают меня чуть крепче. Я наслаждаюсь тем, как ее ноги обхватывают меня. Как ее грудь трется о мою спину, а ее ладонь и пальцы вцепились в мою рубашку чуть ниже шеи. Сохранять расстояние было бы разумнее. Не так сложно. Я не хочу быть другом, а что-то большее было бы безрассудством. Я давно принял решение похоронить эту часть своей жизни, но сейчас мне чертовски приятно прикасаться к ней.
Мои руки чуть крепче обхватывают заднюю поверхность ее бедер. В ответ она сжимает их по бокам от меня.
— Кто сегодня присматривает за Джулеп? Я удивлена, что она не пошла с нами, — спрашивает она, прерывая мои размышления.
Я снова подбрасываю ее, чтобы она лучше держалась, и продолжаю двигаться в сторону винокурни.
— Гриз заходит к ней несколько раз в течение дня, если я на работе или занят. Хотя, чаще она приходит к нему, а не наоборот.
— Значит, она присматривает за ним?
Я улыбаюсь, потому что это именно то, что она делает.
— Она умная и следит за своими людьми.
— Она и мне составляет компанию. Все К-9 уходят на пенсию вместе?
— Обычно да. Если собака прошла обучение вместе со своим куратором, жила с ним, ее трудно передать другому полицейскому. Она упряма и не очень дружелюбна к людям, которых не знает. — Я слегка поворачиваю голову, чтобы взглянуть на нее. — Кроме тебя, видимо.
Мы подходим к рикхаусу33, нашему самому старому складу, где хранятся выдержанные партии, и я вижу, что в нем горит свет. Учитывая, что время экскурсий уже давно прошло, я сомневаюсь, что в это время кто-то двигает бочки.
— Не возражаешь, если мы сделаем небольшой крюк?
Она поднимает голову и смотрит туда же, куда и я.
— Один из рикрайдеров оставил свет на северном конце рикхауса.
— Рикрайдер?
— Сомневаюсь, что они себя так называют, но да, рикрайдер. У нас есть команда, которая следит за бочками. Они передвигают бочки, поочередно заносят их в наши склады и вывозят из них.
Когда я
— Все рикхаусы находятся на вашей территории?
Несмотря на то, что дом обветрился и поизносился, она видит его таким, какой он есть.
— Это невероятно. Я о стольком и понятия не имела.
— Мы производим много бурбона. Поэтому в соседнем округе есть еще несколько десятков, где хранятся бочки, которые мы выдерживаем всего четыре-пять лет. — Я оглядываю потрепанное ветрами помещение. — Может показаться, что это самая скучная часть процесса, но именно здесь происходит больше всего событий.
Она смеется.
— Ты слишком прямолинеен, Грант. Как я могу после этого воздержаться от комментариев? Там, где происходит больше всего событий…
Я не могу сдержать улыбку. Черт, большинство моих улыбок связано с ней. Я знаю, что в ней есть нечто большее, где-то под всеми этими слоями, то, что она хочет сохранить для себя, а это легкая и игривая ее версия. К ней меня тоже тянет.
Я кричу:
— Кто-нибудь еще здесь? Дэйв? — Помолчав, я жду ответа. — Тим? Картер? Вы еще здесь?
Я позволяю Лэйни соскользнуть с моей спины, и ее ноги касаются цементного пола.
Она поднимает раненую ногу и смотрит на порез, который кровоточит немного сильнее, чем я предполагал.
— Может, у тебя здесь есть пластыри?
— Оставила их дома.
Усмехаясь, я обхватываю ее за талию и поднимаю на бочку с бурбоном.
— Посмотри на себя, — говорит она, кивая на мою грудь. — Ты только что прошел не меньше мили или двух с коалой на спине, а потом поднял меня, как будто в этом нет ничего особенного.
Я ухмыляюсь. Она придает слишком много значения моей заботе о ней. Но я приму это.
— Ничего страшного, сладкая.
Ее взгляд скользит вниз по моей груди и обратно с таким выражением, что мне становится чертовски приятно. Она останавливается на моих губах и говорит:
— Это было сексуально, Грант.
Это замечание поражает меня в живот и, прокатившись по всему телу, бьет прямо в мой член.
— Я не могу понять, то ли ты такой, какой есть, то ли ты выпендриваешься передо мной.
Господи, я хочу эту женщину. Я стягиваю футболку и отрываю один из рукавов.
Она смеется.
— Да. Ладно, выпендривайся.
Я не могу сдержать улыбку, которая расплывается на моем лице, когда я поднимаю ее лодыжку.
— Дай посмотреть.
Она сидит с застенчивой улыбкой на лице, покусывая ноготь большого пальца и наклонившись вперед.
Положив ее ногу себе на бедро, я перевязываю оторванной полоской темно-синего хлопка ее ступню, забинтовывая порез и пальцы.