Бурбон и ложь
Шрифт:
Глава 20
Грант
— Я нашла паука. Значит я победила, — говорит Ларк, отправляя в рот еще одну ложку своего мятного мороженого.
— Да, но это я заставила его забраться на палочку и принесла сюда. Поэтому я — победительница, — возражает Лили, облизывая рожок и собирая все до последней радужной посыпки.
— Ладно, девочки, — говорит
Я успеваю обнять их прежде, чем они начинают препираться о том, кто будет выбирать «шоу перед сном» на Netflix.
Линк бросает на меня недовольный взгляд, который заставляет меня усмехнуться.
— Меня не было всего пару минут.
После того как мы проделали путь от моего дома до реки, мы вернулись обратно и сели в его джип, чтобы съесть мороженое в «The Fiasco Creamery».
Линкольн переводит взгляд на Лейни справа от меня и дарит ей одну из своих очаровывающих улыбок.
— Лейни, спасибо, что провела с нами время. Девочки считают, что ты намного круче, чем остальные взрослые, которых они знают.
— Наверное, они правы, — шутит она в ответ. Затем смотрит на меня и, кивнув в мою сторону, добавляет: — Хотя их дядя Грант, возможно, меня переплюнет.
— Ты уверена, что хочешь пойти пешком? Я могу подбросить вас обратно.
Прежде чем она успевает ответить, я встреваю в разговор.
— Вам в другую сторону. Мы в порядке.
Взгляд Линкольна говорит мне, что он знает, что я просто хочу побыть с ней наедине.
Мы стоим в нескольких футах друг от друга, наблюдая, как они собираются уезжать, а девочки машут нам, пока Линк их пристегивает.
— Не помню, когда в последний раз я просто плыла по течению и получала от этого столько удовольствия. — Повернувшись ко мне, она мягко улыбается. — Спасибо, что позволил мне провести время с твоей семьей. Это было… — Она делает большой вдох и на выдохе говорит: — Хорошо.
Я провел большую часть дня, стараясь украдкой поймать взгляд моей новой соседки и не обращая внимания на то, как мой брат разговаривает и флиртует с ней. У него это всегда хорошо получалось. Заставлять людей чувствовать себя нужными. Чувствовать себя желанными. Я никогда не был таким.
Я потираю затылок, потому что от того, что мы вдвоем стоим здесь, а светлячки мигают нам вдалеке, мне хочется подойти поближе. Или взять ее за руку, когда мы пойдем.
Темные дороги приобретают здесь совершенно новое значение. В такую ясную ночь, как сегодня, видны абсолютно все звезды.
— Здесь нет светового загрязнения. Так темно, — говорит она, касаясь моей руки.
Я достаю свой телефон, чтобы включить фонарик.
Она смеется, потом вздыхает.
— Хорошая идея. Не думаю, что я когда-нибудь раньше ходила по грунтовой дороге ночью. И, честно говоря, это никогда не входило в мои планы. Но теперь, когда я это
— Наверное, это из-за компании.
Она снова смеется. Проходит несколько секунд, прежде чем она говорит:
— Ты прав отчасти.
Я ничего не отвечаю, потому что мои слова прошлой ночью были искренними. Дружбы между нами никогда не будет достаточно, и я нахожусь на тонкой грани между тем, чтобы уйти или послать все к черту. Но меня возвращает на землю звук странного шарканья по асфальту, за которым следует череда ругательств, льющихся из ее рта.
— Черт возьми, гребаный ублюдок…
Я свечу на нее фонариком и вижу, что она тянется к ноге. Я не могу разглядеть ее как следует, но мне трудно удержаться от смеха.
— Ты в порядке? — спрашиваю я с улыбкой.
— Мой дешевый шлепанец порвался. — С тихим смешком она держится за мое предплечье и поднимает ногу. Она грязная, а от большого пальца через подушечку стопы тянется небольшой порез, который кровоточит.
— Ладно, вот, — говорю я, протягивая ей свой телефон с включенным фонариком. — Будешь светить. — Я приседаю перед ней. — А я тебя покатаю.
Она берет мой телефон и смеется.
— Хочешь, чтобы я забралась тебе на спину?
— Ты не сможешь пройти остаток пути в одном шлепанце и с порезанной ногой. Так что да, запрыгивай.
Она не двигается.
Тогда я поворачиваюсь, все еще сидя на корточках.
— Давай, сладкая. У меня уже колени болят от того, что я так долго здесь сижу.
— Грант, я не изящная. Я тяжелая. Ты не донесешь меня. — Она начинает медленно ковылять вперед.
Я хватаю ее за руку, когда она проходит мимо меня.
— Лейни, — рычу я.
Тон моего голоса заставляет ее немедленно остановиться и повернуться.
— В тебе нет ничего такого, с чем бы я не справился. Ты ведь помнишь, как я бросил тебя в поилку для лошадей? — Я не даю ей ответить. — А теперь тащи сюда свою прекрасную задницу и запрыгивай.
Смерив меня взглядом, она заходит за спину. Ее руки опускаются мне на плечи и обвиваются вокруг шеи. Заведя руки себе за спину, я кладу ладони ей на бедра, а затем пытаюсь встать. Я провожу руками по внешней стороне каждого бедра, ее обнаженная кожа теплее, чем мое прикосновение, и она слегка подпрыгивает, чтобы забраться мне на спину. Прежде чем двинуться с места, я крепче обхватываю ее за бедра и немного подбрасываю, чтобы она оказалась выше, отчего она вскрикивает.
— Хорошо, не задуши меня и направь фонарик вперед, чтобы мы оба не упали в этот раз.
Она кивает, и я с болью осознаю, как близко ее лицо к моему. Я слышу, как она дышит почти так же тяжело, как и я, хотя это ее несут. Она пахнет полевыми цветами, которые они с девочками вплетали в волосы, вперемешку с ванилью из рожка мороженого, который она облизывала так соблазнительно, что я, черт возьми, возбудился.
— Я делаю тебе больно? — тихо спрашивает она рядом с моим ухом.
— Ты не сможешь сделать мне больно, даже если попытаешься, сладкая. — Я слегка морщусь от этой лжи.