Буревестник
Шрифт:
– Потому что это всё уходящее и преходящее, временное, не вполне настоящее. Пять мужчин - но темпераментов всего четыре. Они легко распределяются: Ромео - меланхолик, Парис - сангвиник, Тибальт - холерик, Бенволио - флегматик. Остаётся Меркуцио. Кто он? Квинтэссенция человека, то есть маг. Маги бывают двух разрядов: высшего, макрокосмического и низшего, микрокосмического. Первому открыты тайны природы, второй владеет тайной человеческих душ. Меркуцио относится к последней категории. Помните, как он обличает самого уравновешенного из всей компании, Бенволио, в скрытой агрессивности?
– Любого в конце концов можно довести...
–
Тут нам приносят так называемый сыр. Сам Шекспир долго тёр бы затылок, думая, как лучше описать эти горы разноцветных кусочков (там были и морковно-оранжевый, и зелёный, и все оттенки желтого) с дырками всех возможных калибров, с корочками и без, и уж конечно с плесенью... Для утешения глаза лежали маслины, виноградины, травка, даже цветок фиалки.
– Может, придумаете мне другое наказание?
– Начните вот с этого, маасдама.
– ...... Ничего.
– А это?
– ... И это... ничего.
– Попробуйте камамбер? Вот он. ... Ну, как?
– Ну, так...
Соберись, парвенюшник!
– Довольно пикантно... Можно петрушки?
– Это базилик.
– Ох, вы мне лучше расскажите дальше про Меркуцио. Под хороший разговор я и мыло съем.
– Господи, Фред! Вы как будто с другой планеты. Нарисовать вам барашка?
– Проще было бы сфотографировать. Жаль, камеру не прихватил.
И сую в рот базилик. Кармен смеётся.
– Перестаньте! ... На чём я остановилась?
– На том, что королева Маб - это подсознательные пороки в безобидном, мелком обличии.
– Да. Меркуцио всё это знает, он видит людей насквозь... и презирает их. Но у него есть противник, светлый маг макрокосма - монах Лоренцо. Он уже стар, но обладает великой силой, знанием и любовью, все умеет обратить на пользу, найти лекарственные вещества даже в ядовитом растении.
– Почему же он
– Не только. Обычно тёмный маг не может одолеть светлого, но Меркуцио получил поддержку от непобедимого союзника - самой Смерти. Истекая кровью, он трижды произносит проклятье враждующим семьям - чума на оба ваши дома! А помните, почему посол Лоренцо не попал к Ромео в Мантую? ... Потому что попал в чумной карантин.
– Блин!... Простите.
– Ничего.
– ... У Шекспира вроде ещё где-то был колдун.
– В "Буре".
– Он там тёмный или светлый?
– В нашей логике Просперо - светлый маг, но падший, изменивший призванию. Он должен был почтительно внимать стихиям, а не...
Тут к нам подошла нарядная молодая пара - куклёшка в красно-белом (кружевные перчатки, жемчуг в ушах, родинка над гранатовой губой) и синеглазый гнедой жеребец в пиджаке цвета хлебного мякиша. Он немедленно полез целоваться с Кармен. Меня эта участь миновала, мне он протянул руку:
– Пирс.
– Фред.
– А меня представите?
– спросила девица, подсаживаясь ко мне и снимая шляпку.
Я знал, кто она.
– Антуанетта, - сказала Кармен.
– А ты чего без галстука?
– подивился Пирс на мой счёт.
– Он плохо сочетается с джинсами.
Пирс глянул под стол.
– Ты в джинсах!? И с пиджаком? Так можно??
– Отсюда не выгнали...
Антуанетта прыснула в ажурную ладошку.
– Гарсон!
– крикнул Пирс, - Не знаете, кто хозяин шикарного синего мотика у входа?
– Вы как раз беседуете с ним, сэр?
– ответил официант.
– Это ты!?
– Нет, сэр. Вот этот джентльмен.
Имелся в виду я. Как уже не раз было сказано, у прислуги в отелях и ресторанах самый намётанный глаз - мигом просекают, кто лорд, кто баронет, кто шваль помойная. И чем скромней ты в плане происхождения, тем с большим нажимом они говорят "сэр" или "мэм". Мне в этом всегда виделось только глумление, но тут бритый дядя в белом жилете словно подмигнул ободряюще, словно прошептал: "Дерзай, сынок, покажи им, что такое настоящий кокни!". Я даже козырнул ему, как мне - тот дружелюбный пацан на курсах вождения.