Буря страсти
Шрифт:
— У каждого свое мнение на этот счет.
— Временами у меня складывается впечатление, что у тебя совсем нет желания видеть, — проговорила Делла.
— Я привык к слепоте.
Чтобы не поддаваться его настроению, она оперлась руками на подоконник и, выглянув в окно, полной грудью вдохнула терпкий аромат глицинии. Он видел ее пальцы! Какая разница, что он увидел три, а не два? Ведь это не проверка математических способностей. И все же Делла подозревала, что он что-то утаивает от нее.
Она развязала тесемки шелкового халата и спустила его с плеч. Повернувшись боком к свету, она хрипло произнесла:
— А что вы видите
Рейф посмотрел в ее сторону, и его брови неожиданно поползли вверх.
— Великий Боже, Делла! — вскричал он. — Прикройся, иначе тебя увидят слуги!
— Да, милорд.
Таинственно улыбаясь, Делла натянула халат на плечи. Если он смог разобрать очертания ее груди, значит, у него не такое слабое зрение, как он пытается ей показать! В течение последних недель Рейф сильно изменился. Он больше не пил в таких количествах и не прятался. Однако ее тревога не улеглась. Как утверждали, Байрон регулярно лечился от алкоголизма, но это не давало продолжительных результатов. К ее облегчению, с той ночи, когда они вновь познали друг друга, Рейф больше ни разу не напивался. Он не топил свое горе в вине, но все еще находился в глубокой задумчивости. Его мысли были мрачны и непонятны, как и тогда, когда он прятался за повязкой.
Он ни разу не пришел к ней ночью, однако не прогонял ее, когда она приходила в его постель. Во мраке он ласкал ее словно в первый раз, страстно, нежно, с безграничной любовью. Делла чувствовала, что он прячется в себя, едва они удовлетворят страсть. Он гулял по саду, но никогда не выходил в город и, естественно, отказывался показываться посторонним. Она делала все возможное, чтобы восстановить его веру в себя, но было совершенно очевидно, что он нуждается в чем-то большем.
Делла искренне верила в то, что надо действовать, а не размышлять. Рейфа надо вытолкнуть из гнезда. Только вот вопрос, как далеко она его сможет вытолкнуть.
Когда она снова заговорила, от ее раздражения не осталось и следа:
— Я должна заняться собой.
— Я бы предпочел, чтобы ты побыла со мной.
Она подошла к кровати, и Рейф залюбовался стройным силуэтом жены на фоне яркого неба. Его сердце переполняла любовь. Временами, как сейчас, окружающие предметы как по волшебству приобретали четкие очертания. Лицо Деллы, линия ее груди, крутой изгиб бедер под тонким шелком были видны очень четко. В эти моменты его снова начинала искушать надежда на то, что они не лишились своего шанса на счастье. Когда он дотрагивался до нее, а она улыбалась ему так, будто он владеет всем, что нужно ей в жизни, он начинал верить в возможность все начать сначала. Однако образ будущего во многом напоминал его зрение. На него нельзя было положиться, и оно таяло так же быстро, как и способность его глаза видеть. Нельзя, чтобы его сентиментальное томление разрушило ей жизнь. Он принимал эти сладостные мгновения и, пока они длились, жил полной жизнью, но ни на минуту не забывал, что они закончатся.
До недавнего времени он считал, что познал всю глубину любви к Делле и доказал это, объявив о своей смерти. Теперь же он понял, что его любовь к ней будет всегда преподносить ему сюрпризы, что готовность жертвовать собой ради нее будет всегда удивлять его.
Делла с улыбкой смотрела на Рейфа. Как же он красив! Волосы взъерошены, черты лица еще не утратили мягкости после сна. Он не кажется таким изможденным, каким она привыкла его видеть. Как же редко
— Жаль, что ты не видишь, как ты красив.
Рейф грустно улыбнулся.
— Ты видишь красоту в искалеченном теле, потому что ты одурманена.
— Я этого не отрицаю. — Она поцеловала его в щеку. — Ты уже не так бледен. Прогулки и хорошее питание пошли тебе на пользу.
Когда она наклонилась ниже, чтобы поцеловать его в губы, он отвернулся, подставив щеку.
— Откуда эта ложная скромность? Разве я не имею права целовать собственного мужа при свете дня?
— Нет нужды льстить мне.
Делла села на край кровати. Повязка на глазу делала его загадочным.
— Ты думаешь, мои поцелуи — лесть?
Он вздрогнул, когда она положила руку на его обнаженную грудь.
— Я доволен, что ты пришла ко мне сегодня ночью.
— Я пришла в твою постель, потому что ты не приходил ко мне.
Рейф отвернулся. Его здоровую щеку окрасил слабый румянец.
— Я не хочу, чтобы ты считала себя обязанной. Или ласкала меня из чувства долга.
Делла подумала, что в своих отношениях на два шага вперед они делают один шаг назад, и эта мысль потрясла ее. Обычно проницательный, ее муж проявляет удивительную бестолковость, когда дело касается мотивов ее поступков.
— У тебя возникает впечатление, что я исполняю свой долг, когда ласкаю тебя? — спросила она, гладя его по груди между сосками.
— Нет, — признался он и перекатился на бок лицом к ней. — Ты являешь собой… очень эффектное зрелище.
Делла залюбовалась улыбкой, тронувшей его губы против его воли.
— Мне нравится это описание. Значит…
— Значит что? — Сколько настороженности в голосе, как будто она предложила ему несвежего сыра!
— Ты провоцируешь меня, чтобы я занялась с тобой любовью здесь и сейчас?
— Естественно, нет! — Эта мысль не приходила Рейфу в голову до тех пор, пока ее не высказала Делла, хотя о большем он и мечтать не мог.
— Нет? — Она встала на колени. — Какое право ты имеешь отказывать женщине, которая ведет себя так зрелищно?
— Я это сказал просто так, — начал оправдываться Рейф, но Делла уже развязывала тесемки на халате.
Когда тонкий шелк соскользнул с ее плеч, она легла на него. Гибкая, она струилась по нему, как вода струится по камню, излечивая раны, успокоительным журчанием изгоняя мрак из его сознания, благотворным прикосновением освобождая его от острого разочарования и тоски. Наконец их тела слились в единое целое, его твердая плоть погрузилась в ее влажные глубины, и они на мгновение забыли, что на дворе утро, что за пределами их крохотного мирка существует будущее.
— Распущенное создание! — восхищенно произнес Рейф, отдышавшись.
— Только с тобой. — Делла, ошеломленная собственной смелостью, прижалась к нему. — Только благодаря тебе.
— Делла, что мне делать с тобой?
— Любить.
— Да, и это тоже, — осторожно ответил Рейф. — Ты скучаешь по Лондону?
— Да. — Она села, радостно улыбаясь тому, что он поднял тему, которая имела для нее огромное значение. — Уже апрель. Мне бы хотелось начать готовиться к нашему возвращению в Англию. Я скучаю по Хиллфорд-Холлу и моему саду. Пора мульчировать розы и обрезать отмершие ветки.