Буря Жнеца. Том 1

Эриксон Стивен

Вскоре по винтовой каменной лестнице он спустился на нижний этаж древнего подземелья и пошел по коридору к камерам, которыми не пользовались веками. Последние наводнения затопляли этот этаж и тот, что над ним; впрочем, с тех пор вода ушла, оставив толстые наносы ила и устойчивый запах гнили. Держа в руке лампу, Танал Йатванар по наклонному проходу добрался до бывшей главной допросной палаты. Загадочные, проржавевшие устройства стояли на мощеном полу или крепились к стенам; похожая на кровать клетка свисала на цепях

с потолка. Прямо напротив входа стояло клинообразное устройство, снабженное наручниками и цепями, которые можно было туго натягивать с помощью храповика сбоку. К наклонному ложу, лицом к палате, была прикована та самая женщина, которую ему велели выпустить.

Она бодрствовала и отвернулась от внезапного света.

Танал поставил лампу на стол, заваленный пыточными инструментами.

– Кормежка, – сказал он.

Женщина ничего не ответила.

Уважаемый академик. Только посмотрите на нее.

– Все ваши высокие слова, – произнес Танал, – стоят меньше, чем пыль на ветру.

Женщина отозвалась хриплым голосом:

– Ты однажды подавишься этой пылью, человечишка.

– Человечишка? – Танал улыбнулся. – Хочешь ранить меня… Жалкая попытка.

Он подошел к сундуку справа у стены. Раньше там держали шлемы-тиски, но Танал, убрав орудия пыток, наполнил сундук флягами с водой и сушеными продуктами.

– Надо будет принести ведра с мыльной водой, – сказал он, доставая ужин для пленницы. – Ты не можешь не испражняться, а вонь и грязь ужасные.

– Ой, я тебя обижаю, да?

Он взглянул на нее и улыбнулся:

– Джанат Анар, старший преподаватель Имперской Академии наук, ты, похоже, не выучила ничего об империи. Хотя можно возразить, что здесь у тебя знаний прибавилось.

Женщина изучала его странно тяжелым взглядом:

– От Первой империи и до наших дней, человечишка, бывали времена открытой тирании. То, что нынешние угнетатели – тисте эдур, вряд ли многое меняет. В конце концов, главное угнетение идет от вас. Летери против летери. Более того…

– Более того, – передразнил ее Танал, – Патриотисты – милосердный дар летери самим себе. Лучше мы, чем эдур. Мы не производим арестов без разбора; мы не наказываем непричастных; мы не действуем наобум.

– Дар? Сам-то ты веришь в это? – спросила женщина, не сводя с него глаз. – Все равно эдур до нас нет никакого дела. Их вождя нельзя убить, и поэтому их владычество абсолютно.

– Высокопоставленные тисте эдур общаются с нами почти ежедневно…

– Чтобы держать в узде. Тебя, Танал Йатванар, а не твоих узников. Тебя и этого недоумка, Кароса Инвиктада. – Она наклонила голову. – Интересно, почему такой организацией, как ваша, управляют люди-неумехи? Слабоумные психи. Которых, без сомнения, в детстве унижали ровесники. Или мучили родители-извращенцы – я уверена, ты скрываешь много постыдных тайн из несчастной юности. А теперь власть у тебя в руках, и страдать придется остальным.

Танал подошел с пищей и фляжкой воды.

– Ради Странника, – сказала женщина. – Освободи мне хотя бы одну руку, чтобы я сама поела.

Он подошел ближе.

– Унижает, что тебя кормят, как младенца?

– Чего ты хочешь? – спросила Джанат, когда он откупорил фляжку.

Танал поднес горлышко фляжки к потрескавшимся губам женщины и смотрел, как она пьет.

– А я вроде не говорил, что чего-нибудь хочу.

Женщина повернула голову, закашлялась; вода потекла по подбородку.

– Я во всем призналась, – сказала она. – У тебя все мои записи, мои предательские лекции о личной ответственности и необходимости сострадания…

– Да, моральный релятивизм.

– Я опровергаю все идеи релятивизма, человечишка, – и ты бы это знал, если бы потрудился прочитать записи. Культурные структуры не обходят стороной и не оправдывают самоочевидную несправедливость или неравенство. Статус-кво не священен, это не алтарь, который нужно омывать потоками крови. Традиция и привычка – неубедительные доводы…

– Белый Ворон! Женщина, ты и вправду лектор. Мне больше нравилось, когда ты была без сознания.

– Тогда лучше снова забей меня до бесчувствия.

– Увы, не могу. Вообще-то я должен тебя освободить.

Женщина бросила на него быстрый взгляд, затем вновь отвернулась.

– Надо быть осторожней, – пробормотала она.

– То есть? – спросил Танал.

– Я чуть не поддалась. Искушение надеждой. Если бы ты должен был меня отпустить, то ни за что не принес бы меня сюда. Нет, я твоя личная жертва, а ты мой личный кошмар. В конце концов тебя ждут такие же цепи, как на мне.

– Психология человеческого мышления, – сказал Танал, запихивая кусок смоченного в жире хлеба женщине в рот. – Твоя специальность. Значит, можешь читать мою жизнь легко, как свиток. Я должен испугаться?

Женщина прожевала хлеб и с усилием проглотила.

– Я владею гораздо более смертельным оружием, человечишка.

– И что же это?

– Я проникаю тебе в голову. Я смотрю твоими глазами. Плыву в потоке твоих мыслей. Я стою, глядя на грязное существо, прикованное к ложу насилия. И наконец я начинаю понимать тебя. Это гораздо интимнее, чем любовь, человечишка, потому что у тебя не остается секретов. И если тебе интересно, то я и сейчас слушаю свои слова твоими ушами, ощущаю холодок, бегущий по коже, испарину, выступившую на груди. Внезапный страх, когда ты понял всю свою уязвимость…

Танал ударил ее. Сильно, так что голова мотнулась в сторону. Кровь хлынула изо рта женщины. Она кашлянула, плюнула – раз, второй, тяжело дыша и булькая.

– Продолжим обед позже. – Танал пытался говорить спокойно. – Думаю, в ближайшие дни и недели ты будешь вопить, Джанат, но уверяю тебя, твоих криков никто не услышит.

Послышался странный кашляющий звук.

Через мгновение Танал понял, что женщина смеется.

– Эффектная бравада, – сказал он искренне. – В итоге я действительно могу тебя отпустить. Хотя пока не решил. Думаю, ты поняла.