Буря
Шрифт:
Один из взбежавших последними — воин из опаленным лицом, спекшимися волосами прокричал:
— Все — пламень лестницу сожрал! Прямо за нами и рухнула, будто из соломы, а не из дуба! Запертые они там! Гибнут!.. Да что ж это!.. — он закашлялся — ему было дурно, дрожь тело сводила.
— Нэдия! Нэдия! — Альфонсо встряхнул ее сильно, с отчаяньем — она смотрела на него широко раскрытыми плачущими глазами, и, кажется, ничего не понимала. — Эти люди доверились мне… Они же нас спасли! Понимаешь один спас — также и каждый мог оказаться на его месте: так же, ради меня, подлеца такого, жизнью пожертвовать!.. И я теперь… — он махнул рукою. — Дождись меня! — и бросился было назад.
Однако, Нэдия не дала ему бежать — теперь она перехватила его за руку, и не говоря ни слова — с не девичьей силой, смогла таки удержать.
— Нэдия! Там же люди гибнут! Вернусь я! Понимаешь… Он не даст мне погибнут! Я ему слишком нужен! И не могу я их оставить! Я его заставлю — он мне служить будет! Он же там внизу — тешится этим адом! Ну, вместе побежали!..
Вместе Нэдия согласна была; и вот они уже бежали вниз по лестнице; на третьем этаже все было задымлено, на втором же дым этот становился уже таким густым и жарким, что почти невозможно было дышать. Дым этот полнился огненными бликами, и вот на несколько мгновений был развеян — открылось, что половина коридора обрывалась в бездну, откуда долетали яркие блики пламени, и вопли, вопли, вопли…
Дым и жар валил прямо из под их ног, все усиливался — прекратился, и тут же вспыхнуло, объяло всю оставшуюся часть коридора пламя — языки взвивались все выше — вот обвили ноги, грудь Альфонсо, а он заскрежетал зубами:
— Нет — не заставишь уйти! Спасай их! Я знаю — ты можешь!
Видя, что уже занимается на нем одежда Нэдия рванула его назад, и такая в этом рывке была сила, что Альфонсо отлетел обратно на лестницу ведущую на третий этаж. Ни один воин не справился бы с такой задачей, а вот охваченная любовью девушка сумела, и они повалились на ступени, которые тоже исходили жаром…
Только его Нэдия отдернула, как весь остаток пола, весь пылающий второй этаж рухнул вниз. Это произошло столь неожиданно, что ни Альфонсо, ни Нэдия даже и не осознали этого. Но вдруг, прямо под ними оказался провал метров в пятнадцать глубиною, все дно которого покрыто было пламенем, и пламя это местами взвивалось так высоко, что почти касалось этого нового своего потолка. Жар стоял нестерпимый, глаза слепли, одежда тлела — казалось, что они попали в некую печку. А там в некоторых местах на дне происходило движенье — там, объятые пламенем метались фигурки, они, слепые, обезумевшие от боли, врезались в пылающие груды — бежали дальше, падали, некоторые еще вставали. Вот одна какая-то массивная фигура, вся в пламени медленно, покачиваясь подошла к каменной стене, вцепилась в нее, раскаленной докрасна обеими руками, и так простояла некоторое время — так же медленно опустилась к полу… Вообще же и движенья и вопли прекращались, оставался еще некий стон, но и он поглощался ревом пламени.
Тогда Альфонсо метнул взгляд во тьму, заорал:
— Вени же их! Негодяй! Верни! Или… Если вернешь, я тебе всегда служить буду! Да — я твоим рабом стану! Ты, ведь, этого добиваешься!.. Так вот — я тут же подчинюсь, ежели только ты всех их, братьев моих, возвратишь!..
Никакого ответа — тьма, казалось, и не слышала ничего. И тогда Альфонсо повернулся к Нэдии, и завопил на нее исступленно:
— Да как ты смела! Ты!.. — не находя нужных слов, чтобы выразить свой гнев, и вот схватил ее за тлеющие волосы, стал их выкручивать, и сам шипел, брызгая кровавой слюной. — Что ты наделала?! Да как же ты смела назад меня одернуть?! Неужели не понимаешь, что, если бы не отдернула — все бы они спасены были?! Ведь, как только сошел, так и рухнул пол — Он только и выжидал, чтобы я сошел!.. Он не посмел бы меня убить! Неужели не понимаешь, что и пол бы не рухнул! Он только пугал!.. Ты, — да — ты со своей глупостью виновата!.. Как ты смела?!..
Но тут Нэдия впилась зубами в его руку, — да это уже и не зубы были, а клыки — сразу же до кости прокусила, тут и кость затрещала — Альфонсо дернул ее волосы так, что что-то хрустнуло в ее шее — однако, она, все-таки, еще оставалась живою.
И вот они сцепленные между собою, влекомые не разумом, но инстинктом, прорвались на третий этаж, и там, сцепленные между собою, покатились по полу, который тоже уже начал тлеть.
— Так значит?! — выкрикивала Нэдия. — Да будет ли, когда-нибудь конец этому?! Не выполненные клятвы… Эта боль!.. Да ведь не будет этому никогда окончания! Ты — мучитель!.. Ненавижу тебя!.. Сколько же мне боли от тебя, проклятый! За что, говори — за что жизнь мою разрушил?!..
И она со всех сил вцепилась ему в волосы, взывала волчищей, и, ведь, действительно, в эти мгновенья ненавидела его всеми силами душевными — проклинала тот день и час, когда встретились они.
Пол под ними нагревался все сильнее, из него валил дым, местами уже пробивались струйки пламени, все трещало, гудело — вот дрожь пробежала по зданию, пол накренился — в одном месте прорвался из под него искристый столб пламени, разлился по потолку. Эта дрожь пробежала по дому от того, что стены выгорали, плавился окружавший их снег, и теряющую опору, верхние этажи и чердак обваливались в это, освободившееся пространство. Стаявший же снег, бурлящими потоками хлынул в огненную преисподнюю, и там, смешавшись углями взмыл клубами пара столь плотными, что, ворвавшись на третий этаж он сделал его совершенно непроницаемым.
Впрочем: что дым, что пар, что пламень — для Альфонсо и Нэдии эти стихии ничего не значили — вновь они были охвачены своими чувствами, вновь друг друга терзали, и ничего-то кругом не видели, не чувствовали. Так продолжалось до тех пор, пока новая, гораздо большая нежели все предыдущие судорога не свела дом. Казалось, будто — это некий баловник, ребенок великанов, хорошенько встряхнул этот дом, как игрушечный.
Сцепленные, покатились они под образовавшийся откос и, вдруг, оказалось, что Альфонсо висит над дышащей раскаленными темно-огнистыми парами, ревущей, несущейся на них бездной; а Нэдия, что есть у нее сил, удерживает его за руки, сама трясется от напряжения, но не удерживается (слишком уж он тяжелый) — сползает вслед за ним, в бездну — в глазах ее и отчаянье, и решимость одинаковые по своей силе.
— Выпусти меня! — из всех сил вскричал Альфонсо, но она вцепилась в его ладони до крови их раздирая. — Выпусти! Он не даст мне погибнуть! Понимаешь?!.. А ты разобьешься!
Однако, Нэдия не слушала его. Как и всегда, когда Альфонсо становился беспомощным, она забывала всю ненависть, но тут же в ней вспыхивала нежность, жажда пожертвовать ради него собою.
— Не-е-ет! — выкрикнула она и заскрежетала зубами. — Не разлучишь! Не-е-ет!
Все же, он был слишком тяжел для нее — теперь она, растянутая казалась какой-то тонкой хворостинкой, против этой темной глыбы, и даже удивительным было, как эта хворостинка могла терзать его прежде с той же силой, что и он ее. Тем более, было удивительно, как она еще выдерживала… она, с ликом подобным образу из кошмарных снов, перегибалась за ним все дальше и дальше. Вот уже до пояса перевесилась, и тогда, взвывши это свое: «Не-е-ет!!!» — передернулась ногами, и повредив себе ребра, смогла немного подтянуть его: тут же вновь продолжила соскальзывать.
— Отпусти! — взвыл Альфонсо. — Он не даст мне разбиться, а вот ты — разобьешься!.. И как я смогу существовать потом?!.. Пойми — Я проклят, и смерть так просто меня не заберет!.. Отпусти и жди — я вскоре вернусь!
— Не верю! Не отпущу! Ни на мгновенье! Любимый!.. Твоя боль — это моя боль!.. Слышишь?!.. А-а-а!!! — взвыла она. — Что же я натворила?!.. Прости же ты меня окаянную, еще раз прости! Как я смела боль то тебе… Любимый! А-а-а!..
Она вцеплялась в его ладони все сильнее — Альфонсо чувствовал, будто раскаленные иглы впивались туда. Тогда же он понял, что она, как бы он не молил — все одно его не отпустит. И тогда, лишь бы эта мука только поскорее прекращалась — он дернул ее на себя, и вот они уже полетели вниз.