Буря
Шрифт:
— Девять ночей? А кто будет строить шхуну? — Леонтий Васильевич откинулся на спинку стула и заморгал, отказываясь верить в услышанное.
— Днём можно работать.
— Но туда полдня ехать. Это пятнадцать вёрст по хреновой извилистой дороге.
— А зачем, уважаемый, мы тогда тут храм построили?
Твою налево! Фролов только сейчас осознал, какую глупость они сотворили. Вот и вызвал в Форт-Росс всех священников. Акция по вылавливанию их в Сан-Франциско вполне удалась. Построить свой храм в новом процветающем месте желающие нашлись быстро. И католического священника нашли — отца Матвея и протестантского — отца Иосифа и англиканского пастора Фому и даже православного… Этот правда был с изъяном — он был изгнан из академии греко-славянской в Киеве за блуд. Ну, а чего, где другого взять, тем более что сейчас женат,
— Сынку, а пусть они тут поживут девять дён. Ночью пусть молятся — это хорошее дело, а днём кирпичи делают. Нам школу строить в Севастополе. На неё кирпич и пустим. Я их на подворье пущу, пусть там поживут десять дён. И ежели продуктами поможешь, то и горячей пищу обеспечу.
Народ радостно загалдел, нашёлся выход. Леонтий хотел было возразить, что это плохая затея. Главный вопрос не решался, а кто будет шхуну достраивать. Хотел да не стал. Знал ответ. В бухте стоят три корабля, и ничем не заняты. Зачем шхуну строят? На эти моряков нет, а если бы и были, то, чем им заниматься? Торговать? Чем и с кем? На китовый промысел отправить? А где опытных китобоев набрать? Продать? Кому? Здесь с этой стороны Америки они никому не нужны пока. Мексике не до них. А в Перу соваться глупо. Там англичане. Могут просто отобрать суда. Американцам же продавать нельзя — это у них и конфискованные корабли. Вот свою шхуну построят — её можно продать в Лос-Анжелесе или даже Сан-Франциско, хотя в последнем вряд ли.
Город хиреет на глазах. Золотая лихорадка столкнулась с проблемой. Массовым убийством старателей. И индейцы их отстреливают пачками, и мексиканские бандиты уничтожают целыми посёлками и никуда не делась холера. Она вспышками, то затухая на месяц, то снова в эпидемию превращаясь гуляет по Калифорнии. Из-за чего Форт-Росс и все поселения вокруг ввели строгий карантин и движущихся с востока просто отстреливаю на всякий случай. Ну, почти. Выезжает дозор калмыков или испанцев и на расстояние интересуется, чего надо? Если это семья и они хотят заняться сельским хозяйством, и они не англичане, то их в карантин поселяют на две недели и обучают там гигиене, а остальных, старателей всяких и прочих сквоттеров заворачивают или в самом деле отстреливают если те за оружие начинают хвататься.
Хиреет Сан-Франциско и из-за того, что слухи про огромные запасы золото в Австралии подтвердились, и ушлые англичане подгоняют корабли к Лос-Анжелесу и Сан-Франциско и вербуют желающих туда перебраться, где нет ни индейцев, ни мексиканцев, тамошние аборигены мирные и забитые. Ну и плюсом раз в месяц возникающие пожары. Только салун и мэрию отстроят, как они сгорают ночью.
— Так и порешим. Не вижу другого выхода. А по поводу храмов ваших в посёлках… У православных есть понятие часовня. Это — здание для общественной молитвы, отличающееся от храма небольшим размером и отсутствием алтаря. В отличие от храма, часовни не рассчитаны на совершение литургии и потому не имеют алтаря. Может в ваших религиях тоже есть подобные здания. Главные храмы будут здесь, праздники церковные проводиться будут в Форте-Росс, а что поменьше в часовнях в каждом селении. Ну, потом построим и железную дорогу и катер паровой пустим. Отец Иосиф, может ты съездишь с Бурулом и его людьми в Сан-Франциско и Сакраменто и хорошую паровую машину приобретёшь, я деньги выдам, поставим её на шхуну, что строим, вот решим задачу.
— Почему я?!! — аж подпрыгнул склочный священник.
— Ну, ты там бывал и опять же если паству себе уговоришь перебраться, то и совсем здорово будет. Нам мастера по паровикам понадобятся, металлурги. Немцы в этом деле одни из лучших.
— И что людям обещать? — мигом загорелся лютеранский пастор.
— Всё, что и всем. Дом, хорошо оплачиваемую работу, медицину, школу для детей, защиту от любых бандитов.
— Завтра же выступаем. Сначала Сакраменто, потом Сан-Франциско. И пусть через… две недели за нами шхуна придёт.
— Договорились.
Событие
— Не нужно считать людей глупее нас! Когда от многого берут немножко, это не кража, а просто дележка!
Горький Максим, Сказки об Италии
Итогом операции предпринятой Аюком по захвату ранчо «Hock Farm» стало полное истребление всяких тыловиков и прочих горнистов и снабженцев с конюхами. И калмыки в этом участие не принимали. Озверели индейцы с мексиканцами, они, в отличие от калмыков, понесли серьёзные потери. Убито два индейца из племени нисенан из семи и двое ранены. При этом один серьёзно, пуля пробила грудь навылет и явно через лёгкое прошла, перевязать-то перевязали и отвара ивовой коры дали, но раненый кашлял кровью и пузыри из разомкнутых губ розовые время от времени появлялись. Не жилец, Аюк бы предложил Лёшке добить его, чтобы не мучился парень, но не полез, кто их индейцев знает, как у них там религией такое связано. Вот оставшиеся трое индейцев во главе с Лёшкой и устроили резню сдавшихся кавалеристов. А мексиканцы сразу подключились. У них тоже один убитый и сам майор Сальвадор Вальехо ранен, но рана резаная на предплечье, и если заражение не начнётся, то не опасная для жизни. Ну и насколько плохо показали себя испанцы в стрельбе из засады, настолько же хорошо в истреблении не сопротивляющихся конных стрелков. Бегали с револьверами и саблями по ранчо, обыскивали все помещения и убивали спрятавшихся конюхов или поваров.
Аюк им не мешал. Немного коробило. Но и только. Он отлично понимал, что пленные ему не нужны, что с ними делать? Передавать американским властям? Даже не смешно. У них не война с США, а так наведение порядка на своих владениях. Не дай бог настоящая война начнётся. У них всех сил три десятка его соплеменников. Вот эта стычка показала, что ни индейцы, ни мексиканцы, а ведь это лучшие с ним пошли, воевать не обучены. Любители, а не профессионалы. Всё норовят вылезти из засады да силушкой богатырской помереться в очной схватке с противником, один на один. Оттого и раненые с убитыми. Лежи и стреляй, сначала из винтовок, а потом из револьверов, зачем его тебе дали?! Ну, одолеешь ты одного в рубке, а тут, если обучен, то шесть гарантированных убитых или раненых, которых потом добить можно. Нет, повылезали. Что ж, оставшиеся шестеро впредь, надо надеяться, умнее станут.
Ночью всех солдат и офицеров раздетых отвезли на повозках к Американ-ривер и сбросили в воду. Жаль в этой реке крокодилов или пираний не водится.
На следующий день собрали всё оружие и разложили перед домом Саттера. Аюк обошёл и стал пальцем тыкать, это в эту кучу, это в эту, а это в эту. Делил на три части по нужности. В первой самой маленькой кучке оказались восемь винтовок Шарпса с казённым заряжание. Во второй, самой большой, порядка семидесяти нарезных штуцеров, а в третьей гладкоствольные ружья.
— Майор, вам штуцера для партизан ваших нужны? — Вальехо хоть и ранен, но в дележе трофеев решил поучаствовать.
— Конечно. У нас многие вооружены дедовскими кремневыми или даже фитильными мушкетами, — облизнулся майор на большую кучу.
— А у нас у многих воинов простые луки и копья, — Лёшка аж подпрыгнул от такой наглости.
— Разделим пополам, каждому по тридцать штук, остальное, я забираю.
— А зачем тебе гладкоствольные ружья? — стал жадничать майор.
— Леонтий Васильевич сказал, что из них будет делать самогонные аппараты. Ему только стволы, ну, железные трубки нужны для змеевиков.
— А с кольтами? — Лёшка чуть не бегом кинулся к небольшой кучке револьверов, их было всего тринадцать, в основном у офицеров нашли, или рядом с ними. Такие же блин, как и индейцы вояки американцы, револьвер на поясе в кобуре, а сам с саблей в руке солдат в атаку ведёт.
— Кольты мне достанутся, а вот холодное оружие всё себе забирайте. Сотня с лишком сабель. Штыков пару десятков. Ножей всяких полно. Делите пополам.
— А можно я заберу трубу с барабаном? Вождю подарю, — Лёшка встал, загораживая собой очередную кучку трофеев, там были два горна, барабан и два знамени, американское и полка третьего кавалерийского. А ещё медали и всякие значки, снятые с убитых.