Бурят
Шрифт:
— Это шантаж! — выкрикнул кто-то из украинских делегатов.
— Да. Так за что голосуем? Отлично… принято единогласно. Завтра утвердим решение на Съезде — и примемся за работу. За настоящую работу…
Глава 16
Съезд Советов был, по мнению Никола Павловича, «цирком для деревенщины». После получасового доклада Сталина практически единодушно проголосовали за принятие Декларации об образовании СССР, затем — после второго его доклада так же проголосовали за Договор об образовании СССР, а чуть позже, после выступления товарища Енукизде скопом «избрали» без малого четыреста человек в состав ЦИК. Товарищ Бурят был бы очень удивлен, если бы ему сказали, что хотя бы десять процентов делегатов прочли
Первое заседание Центрального Исполнительного комитета состоялось второго января уже двадцать третьего года, и на нем тоже никаких неожиданностей не произошло. То есть никаких неожиданностей для избранного Председателем ЦИК товарища Бурята: собравшиеся так же проголосовали за избрание Президиума и за назначение Председателем Президиума товарища Бурята…
Третьим вопросом стало рассмотрение закона о ликвидации всех республиканских наркоматов путей сообщения и передаче их функций (и всей транспортной структуры) созданному на основе Министерства путей сообщений Забайкальской республики в МПС СССР. Вот тут, к большому удивлению Николая Павловича, разгорелась горячая дискуссия. Причем спорить все принялись не о том, кто кому подчиняться должен или возражать против военизированной структуры министерства, а о том, можно ли использовать «царские» звания на железной дороге.
Послушал жаркие споры, продолжавшиеся уже больше получаса и окинув взором очень длинный список желающих еще выступить, Николай Павлович выступил сам:
— На железных дорогах всех республик кроме Забайкальских дорог был достигнут высший уровень полного развала. А когда после передачи некоторых из них под управление Забайкальского МПС там вводились правила и звания, принятые на Забайкальских дорогах, все почему-то быстро приходило в норму. Связано ли это с тем, что начальник станции называется майором, а начальник дистанции полковником, я не знаю. Но так всё работает, и проверять, влияет ли на это введение офицерских званий, я не желаю, у нас времени на такие проверки нет. Мы просто будем использовать то, что уже гарантированно работает. Кто-то еще желает выступить против?
— Но использование царских званий…
— Спасибо, что напомнили. Взять хотя бы слово «комиссар» — оно французское, и означает служащего полиции, причем такого, кто на Руси именовался исправником. Мне лично это слово не нравится, сами подумайте: народный исправник — подобает честному советскому человеку носить такое звание? Я уже не говорю, что за границей это вызывает лишь насмешки. Русская же пословица говорит, что хоть горшком назови — а вы тут час, вместо того чтобы делом заниматься, пустые споры разводите. Вас народ избрал, чтобы вы делом занимались, я не языки впустую чесали! Нам еще сегодня пять законов принимать… Короче скажу так: пока все пять законов мы не рассмотрим и не примем, из зала никто не выйдет. Даже пописать не выйдет! Ну что, продолжаем работу?
Пять законов, конечно, никто не принял. Рассмотреть, причем «по ускоренной процедуре», успели лишь три, касающиеся учреждения отдельного Министерства энергетики, создание отдельного всесоюзного министерства черной металлургии с передачей в него всех неработающих предприятий соответствующего профиля и (Николай Павлович специально всунул этот закон на рассмотрение когда все уже были изрядно измотаны) закона об учреждении Союзного МВД. В законе были пункты, которые наверняка не понравились бы довольно многим членам ЦИК, но никто на них внимания не обратил — и закон, как и два предыдущих, был принят. Причем последний — вообще единогласно…
После небольшого перерыва «на пописать» Николай Павлович предложил заняться «процедурными вопросами» — и народ за два с небольшим часа самораспределился по тут же созданным комиссиям, которым предстояло заниматься подготовкой законопроектов «по отраслевому признаку», и на этом первый день завершился. Осталось — как было решено общим голосованием — день поработать в комиссиях и потом
Когда заседание закончилось, к Николаю Павловичу подошел Сталин, почти все время заседания просидевший (вместе с Троцким, Радеком и Рудзутаком) в «гостевой» (то есть в царской) ложе Большого театра, и, отведя его в сторону, поинтересовался:
— Товарищ Бурят, я не совсем понимаю, зачем вы столько времени уделили учреждению всех этих… министерств, расписывали обязанности и прочее все…
— Как зачем? Чтобы управлять страной, требуется управляющие органы, и мы сейчас постарались создать те, без которых мы не можем обойтись ни дня. Мы их учредили, определили области их ответственности, задачи текущие и грядущие…
— Но этим сейчас занимаются наркоматы, и они…
— И они, наркоматы ваши, этим больше заниматься не будут. Потому что за три года эти наркоматы полностью развалили всю промышленность, оставили страну без продуктов питания, ввергли в нищету миллионы людей. Я уже не говорю о том, что некоторые наркоматы уже готовят передачу России под власть заграничных капиталистов и банкиров… так что всю власть мы у наркоматов забираем. Волей народов забираем… хм… а ведь Лодондагба-то был провидцем!
— Какой Лодондагба? Вы о чем?
— Был у меня один знакомый старик, тоже бурят, только настоящий… как мне казалось. Жаль, помер старик, теперь его не спросишь…
— Николай Павлович, а вы уверены, что партия согласится передать вам столько власти?
— Сейчас власть — это Съезд Советов, и ваша… наша партия тут вообще не причем.
— Вы все же ошибаетесь, большевики совершили революцию, победили внешних и внутренних врагов и теперь партия большевиков…
— Большевики совершили революцию? И вы в это на самом деле верите?! Царя свергла буржуазия, ее в октябре семнадцатого свергли эсэры и меньшевики. Большевики лишь воспользовались моментом, пораздавали невыполнимых обещаний — и люди большевикам поверили. Тогда поверили, но сейчас обман все более раскрывается и народ все больше в большевиках разочаровывается. А насчет победы — врагов победила русская армия, и то, что две трети офицеров поверили в ваши идеалы… даже не столько поверили большевикам, сколько остались верны присяге. Присяге России — но все больше этих офицеров начинают понимать, что Россию Ленин и Троцкий предали. Вы просто не понимаете, насколько народ уже настроен против партии, хотя бы потому не понимаете, что нам — я говорю о Забайкальской республике — удалось погасить довольно много уже начинающихся восстаний против вашей политики. И мы сейчас должны, просто обязаны сделать власть именно народной. Чем я, собственно, и занимаюсь. Потому что народ нам поверил в последний раз, и мы не можем его еще раз обмануть — в противном случае народ нас просто сбросит.
— Но мы с вами договаривались не об этом…
— Иосиф Виссарионович, мы — и вы тоже, как я заметил — весь день просидели практически не жравши. Я предлагаю сейчас пойти пообедать и поужинать заодно, а за едой и поделимся думами своими.
— Вы считаете…
— Мы с вами ведь уже один раз все это обсудили, хотя и весьма бегло. Думаю, что пришло время более подробно всё обсудить, но это желательно проделать в спокойной обстановке, например в столовой представительства Забайкальской республики. У нас там повар замечательный, пойдемте, я приглашаю!
К концу недели, когда сессия ЦИК торжественно закрылась, свеженазначенный министр черной металлургии Пётр Иоакимович Пальчинский отправился в зарубежный вояж. Очень недалекий вояж, в Германию. В Германии с промышленностью дела обстояли отвратительно: она была почти не затронута войной, но заказов у нее не было — так что договориться с немцами ему удалось очень быстро. Договоренность была чрезвычайно простой: немецкие инженеры строили новый металлургический завод в Липецке. Почему в Липецке — было понятно: Николай Павлович «вспомнил» (хотя, в общем-то, и не забывал), что там много качественной руды и в его молодости там уже действовал весьма солидный (по тем временам) чугуноплавильный завод. А к немцам он обратился по двум причинам.