Бурят
Шрифт:
— И что вы хотите этим сказать?
— Вы запланировали большую часть закупок оборудования за границей закупать за счет продажи туда зерна — но зерно вы собираетесь забрать как раз у мужиков-голодранцев, которые даже себя прокормить не в состоянии. Забрать зерно государство сможет, но мужик начнет дохнуть с голода. Мы к этому стремимся?
— Но у нас сейчас нет иного выбора…
— Чушь не говорите! Так, по вашим планам нам нужно продать иностранцам два — три миллиона тонн.
— Нужно, иначе мы просто не сможем закупить необходимое
— Теперь прошу обратить внимание на такой факт, доказанный уже факт: один трактор обеспечивает, даже при очень плохом урожае, сто тонн зерна в год. То есть для получения трех миллионов тонн нам нужно выпустить в поля тридцать тысяч тракторов. Для которых потребуется подготовить шестьдесят тысяч трактористов и примерно три-четыре тысячи механиков, способных эти трактора чинить. Слава богу, на тридцать тысяч тракторов керосина у нас хватит…
— Насколько я знаю, нас уже есть больше двадцати тысяч машин, и за год будет изготовлено…
— Глеб Максимилианович, как показал тринадцатый год, для того чтобы страна была сытой, производить нужно зерна несколько больше. По моим расчетам стране нужно получать не менее девяноста миллионов тонн, а мы в состоянии, не обирая мужика, вырастить три миллиона. Сейчас в состоянии, а сам мужик, если не случится столь же урожайный год, как тринадцатый, вырастит еще миллионов тридцать. Которых ему самому на сытный прокорм не хватит. Отсюда вопрос: сколько мужиков мы готовы уморить голодом?
— Нам нужно немного потерпеть, пока мы не создадим современную промышленность!
— Нам? Как раз мы — я имею в виду собравшихся здесь — голодать точно не собираемся. Голодать будет мужик, а голодный мужик вообще работать не будет. Хорошо работает исключительно мужик сытый и довольный…
— Владимир Ильич считает крестьянство классом сугубо буржуазным и идти у него на поводу…
— Владимир Ильич — сумасшедший садист и откровенный враг России. Иного слова я для человека, приказывающего убивать людей за то, что они не хотят думать так, как он желает, я не найду. И попрошу больше на него не ссылаться: как авторитет он себя еще никак не проявил.
— Но ведь он совершил революцию…
— Никакую революцию он не совершил, не несите чушь. Он — предатель, когда страна вела войну, он сидел себе спокойно в Швейцарии, вкусно жрал, сладко спал и поливал страну помоями, желая победы Германии и порабощения России иностранцами. Вы что, статей его не читали или предпочти их быстро забыть? Я не забыл — и теперь, когда он окончательно спятил, ему надлежит тихо сидеть в палате желтого дома, надеясь на то, что те же мужики его там не найдут.
— А у Владимира Ильича может быть совершенно иное мнение, — не удержался Лев Борисович. — Он может счесть, что в палате желтого дома место нужно готовить вовсе не ему.
— Беда в том, что даже вешать его смысла нет, он просто не поймет что его вешают. Именно поэтому он еще жив, хотя для сохранения его никчемной
— Вы…
— Пришлось, он попытался в «Правде» очередной злобный пасквиль напечатать. Да и тьфу на него, нам нужно решать, как страну спасти.
— А вот сейчас в Гомеле еще один тракторный завод… — попытался развеять мрачную тишину в комнате Станислав Густавович.
— Оказывается, гусеничные трактора на уборке картошки не годятся, в Гомеле будут выделываться трактора колесные.
— Форд предложил нам выкупить у него завод в Ирландии…
— У Форда трактор получился дешевый — но это его единственное достоинство. Нам он не годится, есть машины куда как лучше.
— Но нам их продавать не хотят, я имею в виду заводы или даже лицензии.
— Мы купили несколько новейших американских машин, и наши инженеры их изучили. Кое-что сочли не только полезным, но и воспроизводимым на наших заводах, а лицензии — в них сейчас смысла для нас нет, у нас культура производства иная. Это я слова наших инженеров повторяю, им виднее.
— Но они могут и ошибаться.
— Могут. Однако гусеничные трактора они сделали очень неплохо, так что лучше мы им просто поверим. Или тут кто-то умеет трактора изобретать? Выходите, не стесняйтесь! Что, никто не умеет?
— У вас еще замечания по планам есть? — сухо поинтересовался Кржижановский.
— Есть, но незначительные. Вы слишком мало внимания уделили заводам и фабрикам существующим, которые сейчас просто стоят.
— Они устаревшие, и в планах особо отмечено, какие модернизации на них требуется произвести.
— Это очень мило, но, по моему мнению, их стоило бы запустить в том виде, в каком они до революции были. Да, оборудование на них устаревшее, но они хоть какую-то продукцию выделать смогут.
— Слишком дорогую.
— Да, но у нас вообще никакой нет! Поэтому сейчас мы из вашей программы примем лишь постройку станкостроительных заводов в Иваново и в Твери — без таких заводов мы вообще ничего выстроить не сможем. А все оставшиеся средства направим на перезапуск старых заводов, в первую очередь металлических. И шахт: без угля заводы нам вообще ни к чему.
— А на какие средства…
— У нас с прошлого урожая осталось довольно много продуктов, и мы все эти продукты направим рабочим и шахтерам. Причем шахтерам в первую очередь.
— Я бы предложил запустить еще несколько ткацких фабрик…
— Если средства останутся, то есть если у нас останется, чем кормить ткачей, то да, это будет тоже важно.
— А урожай следующего года… ведь уже осенью у нас будет…
— Еще раз: нам прежде всего нужно заново запустить то, что остановилось после революции. Для этого нам потребуется в первую очередь хлеб для рабочих, и поэтому за границу мы продавать зерно не будем. А вот в следующем году — посмотрим, что у нас к следующему году получится.