Бурят
Шрифт:
— Это потому, что они стекло это несколько дней одно делали. Я тут вот что подумал: нынче мы стекла для окон тянем вверх…
— Мне подробности неизвестны…
— Так я и рассказываю: стекло тянем вверх поскольку оно густое и тянется неплохо. Но все равно где-то на лодочке изъян — и он тоже наверх тянется, не девается никуда. А где-то стекло остыть в должной мере не успело и вверх не столь быстро протянулось, оплыло. А если стекло лить, как венецианцы, на то же олово и тянуть не вверх, а вбок… Его можно и погорячее на олово лить, оно пожиже будет и все такие неровности исчезнут, оплывут.
— Честно скажу: я вообще в изготовлении стекла ничего не понимаю.
— А вам и не надо.
— А зачем вам тогда я понадобился?
— А затем, что прежде чем институт такой учреждать, нужно посчитать во что он нам обойдется и какая от него будет стране польза. А то… сами знаете: один дурак может столько напридумывать, что дюжина умных не разгребут. А мне что-то дураком прослыть не очень хочется.
— Но я все равно не смогу оценить такой проект, тут нужно в стеклоделии хоть как-то разбираться.
— Вам — точно не нужно. Вам я хочу поручить при Госплане организовать службу, которая при нужде любых специалистов подключить сможет для рассмотрения проектов… скажем, необычных, а затем на основании рассмотрения их именно специалистами и предварительные сметы составить. При Госплане — потому что Госплан у нас главный по развитию страны и право имеет любых людей к работе привлекать. А вам это дело хочу поручить, так как вы по природной вредности характера всегда в самую глубь любого дела смотрите и людей своих подобным же образом работать заставляете.
— Теперь понял… хорошо, я завтра же этим займусь. А можно частный вопрос?
— Конечно.
— Меня один вопрос давно мучает… даже не знаю, как точнее сказать…
— Говорите как получится, думаю, мы разберемся.
— Вот вы… дворянин потомственный, и Ленина и его соратников люто ненавидите — а сами партию вступили, член Политбюро, руководитель правительства…
— Я понял, но вы вопрос все же неверно ставите. Я объясню. Тут книжечку одну прочитал, некий Бисмарк ее написал, немец. Он написал, что война между Германией и Россией — величайшая глупость, и именно поэтому она обязательно случится. А еще он в ней написал, что если ты не можешь победить врага, то присоединись к нему и возглавь. Раньше я этой книжки не видел, но поступал, оказывается, по германскому совету. Ленин был откровенным врагом России…
— Он же партию и основал…
— Неверное мнение. Партию большевиков организовал Израиль Лазаревич Гельфанд, более известный под фамилией Парвус, на германские деньги основал. Но лозунги он придумал, которые людям нравились — и в партию много приличных людей вступило, тот же Глеб Максимилианович например. Ну а то, что ваш этот Ленин ничего из обещанного исполнять не собирался и старался Россию иностранцам продать… пришлось мне присоединиться и возглавить. И да, мерзавцев пришлось убрать, но приличных-то людей даже среди большевиков большинство! Я и постарался их направить все же на защиту России… вы ведь тоже в большевики записались?
— Меня товарищ Сталин уговорил, когда… когда Ленина не стало. Сказал, что мне так будет проще на благо России работать.
— Вот именно. Я присягал России — так уж получилось, что не императору, а именно Державе. Вы — я всех приличных большевиков имею в виду — подобной присяги не давали, но внутреннюю, в душе клятву верности Державе принесенную, не нарушили. И таких, как вы — большинство, поэтому мы Россию сделаем могучей державой. Стараемся сделать — а я просто как бы сбоку присматриваю, чтобы вам в этих заботах
— Социалистическая революция восемь лет назад произошла!
— И опять вы ошиблись, лозунгами пустыми одурманенные. Восемь лет назад случился лишь переворот, а революция — они как раз сейчас и происходит. Мы меняем — сейчас меняем — весь уклад жизни в стране, а это революция и есть. И вот когда уклад этот мы окончательно поменяем, то никто уде Россию обидеть не посмеет, и наступит в стране всеобщее счастье.
— Счастье?
— Счастье — это когда тебе есть кого любить и когда ты сам любим. А для любви все же многое потребно… я как-нибудь потом вам расскажу. А пока — подумайте насчет нового отдела при Госплане, он как раз нужной настройкой механизмов наших и займется…
Глава 26
Александр Васильевич Ливеровский к задаче «за лето выстроить дорогу в двести пятьдесят верст» отнесся творчески. А творчеству сильно способствовало наличие буквально под боком двух довольно немаленьких металлургических заводов. Хотя было достаточно и одного, в Петровском Заводе: там, после замены всех трех доме на новые и установки трех конвертеров в дополнение к четырем мартенам теперь из стали делалось все, что ему потребовалось. И в первую очередь там — по специальному заказу Александра Васильевича — катались самые маленькие восьмифунтовые рельсы. Потому что класть узкоколейку рельсами более тяжелыми для выполнения задания было неправильно, а такие рельсы спокойно перевозились на лошадях.
Перевозились, их солдатики аккуратно укладывали на шпалы, прибивали к ним костылями — и очередные тридцать пять футов дороги были уже готовы. Тридцать пять футов, которые шестеро солдат создавали за полтора часа. Шесть десятков солдат за полтора часа прокладывали уже сто метров дороги, батальон клал уже полкилометра — за полтора часа клал, если никто им класть не мешал и вовремя рельсы да шпалы подтаскивались. За день батальон рельсоукладчиков выкладывал три километра пути — узкоколейного, непрофилированного, но по которому можно уже было не спеша ездить. И даже возить разные грузы — только все же не в вагонах, а в трехтонных вагонетках, но новые рельсы и в вагонетках возить можно. Еще три батальона первого саперного полка рубили лес, тесали шпалы, в отдельных местах все же ровняли дорогу, мосты строили — деревянные, временные, под те же трехтонные вагонетки — и стройка шла практически без перерывов. А если учесть, что второй саперный полк занимался тем же самым, но в сотне верст от начала строительства, то не было ничего удивительного в том, что уже в самом начале июня дорога протянулась почти на сто восемьдесят километров.
Правда дорога получилась до того хлипкой, что на нее даже узкоколейный паровозик, весящий всего десять тонн, было поставить боязно, так что изготовленные на Петровском заводе вагончики таскали собранные (с некоторыми «доработками») на заводе в Тихонькой американские грузовики Мак: цепной привод можно ведь и к колесной паре от вагонетки прицепить. Не спеша так таскали, на дороге пока максимальная разрешенная скорость была лишь двадцать километров в час, да и то далеко не везде — но даже медленно ехать куда как лучше, чем быстро идти. И когда и начале июля дорога дотянулась до будущего рудника, все четыре «локомотива» перешли на круглосуточную работу.