Бувар и Пекюше
Шрифт:
Исследовав болезнь, они взглядом спрашивали друг друга, какие пассы пустить в ход, на большой или на малый ток, восходящие или нисходящие, продольные, поперечные, двухперстные, трехперстные или даже пятиперстные. Когда один утомлялся, другой его заменял. Затем, вернувшись домой, они заносили свои наблюдения в лечебный дневник.
Их мягкие приемы пленили публику. Все же она оказывала предпочтение Бувару, и слава его дошла до Фалеза, когда он вылечил дочку старика Барбея, отставного капитана дальнего плавания.
Она ощущала как бы гвоздь в затылке, говорила хрипло, часто по
Услав служанку и закрыв двери на ключ, он принялся растирать ей живот, нажимая на место яичников. Приятное самочувствие выразилось в слезах и зевоте. Он приложил ей палец к переносице между бровями: она вдруг сделалась инертной. Когда ей поднимали руки, она их роняла; голова у нее замирала в положениях, какие он ей придавал, а из-под полуопущенных спазматически дрожавших век виднелись глазные яблоки, которые медленно перекатывались и останавливались конвульсивно в углах орбит.
Бувар спросил ее, больно ли ей, она ответила отрицательно; на вопрос, что она чувствует в это мгновение, она сказала то, что делается внутри тела.
— Что вы там видите?
— Червяка.
— Что нужно сделать, чтобы его убить?
Лоб у нее сложился в складки:
— Я придумываю… я не могу, не могу.
На втором сеансе она предписала себе бульон из крапивы, на третьем — кошачью мяту. Припадки ослабели, исчезли. Это было в самом деле словно чудо.
Прикладывание пальца к переносице в других случаях совсем не имело успеха, и чтобы вызывать сомнамбулизм, они решили построить месмеров чан. Пекюше уже было собрал опилки и вычистил двадцать бутылок, когда его остановило одно сомнение: среди больных могли быть особы женского пола.
— А что мы станем делать, если у них начнутся припадки эротического бешенства?
Это не удержало бы Бувара; но ввиду возможности пересудов и шантажа лучше было от этой мысли отказаться. Они удовольствовались гармоникой и ходили с нею по домам, чем веселили ребятишек.
Однажды они прибегли к ней, когда Мигрену стало хуже. Кристаллические звуки вывели его из себя; но Делез предписывает не пугаться жалоб; музыка продолжалась.
— Довольно! Довольно! — кричал он.
— Немного терпения, — повторял Бувар.
Пекюше начал быстрее перебирать стеклянные пластинки, инструмент звучал, пациент вопил, — и в это время появился врач, привлеченный шумом.
— Как, опять вы? — воскликнул он в ярости от того, что постоянно сталкивался с ними у своих больных.
Они объяснили, в чем состоит их магнетический способ. Тогда он обрушился на магнетизм, называя его шарлатанством и объясняя его действие воображением.
Однако магнетизируют животных, Монтакабер это подтверждает, а г-ну Фонтену удалось магнетизировать львицу. У них не было львицы, но случай предоставил в их распоряжение другое животное.
На следующее утро, в шесть часов, работник пришел им сказать, что их приглашают на ферму для лечения взбесившейся коровы.
Они
Яблони стояли в цвету, и над травою во дворе подымался под восходящим солнцем пар. На берегу пруда, полуприкрытая куском сукна, мычала корова, дрожа от воды, которою ее окачивали из ведер; непомерно раздувшаяся, она похожа была на бегемота.
Должно быть, она наелась «отравы», когда паслась на поросшем кашкою поле. Гуи и жена его были в отчаянье, так как ветеринар не мог прийти, а тележник, знавший заговор от вздутия, не хотел тратить время; но господа помещики, которые славились своею библиотекой, наверное владеют секретом.
Засучив рукава, они стояли один перед рогами, другой перед крупом и с большим душевным напряжением, неистово жестикулируя, растопыривали пальцы, чтобы изливать на скотину потоки флюида, между тем как фермер, жена его, работник и соседи чуть ли не с ужасом глядели на них.
Бурчанье, раздававшееся в чреве коровы, отдавалось бульканием в глубине кишок. Она пустила газы. Пекюше сказал тогда:
— Это врата, открытые надежде, исход, быть может!
Исход совершился, надежда вырвалась, точно лопнувший снаряд, комом желтого вещества. Кожа опала, корова приняла обычные размеры. Через час ничего не было заметно.
Это уж, очевидно, не было следствием воображения. Итак, флюид обладает особою силой. Ее можно внедрить в предметы и, не ослабляя, заимствовать у них. Подобное средство делает излишним всякое передвижение. Они воспользовались этим и стали посылать своим пациентам магнетизированные жетоны, магнетизированные носовые платки, магнетизированную воду, магнетизированный хлеб.
Затем, продолжая исследования, они отвергли пассы ради системы Пюисегюра, который применяет вместо магнетизера старое дерево с обвитым веревкою стволом.
Грушевое дерево, росшее у них среди развалин, как нельзя более подходило для этой цели. Они его подготовили тем, что крепко, несколько раз подряд, сжимали в объятиях. Под ним поставили скамью. На ней рядком разместили своих больных и достигли столь поразительных результатов, что с намерением осрамить Вокорбейя пригласили его и местную знать на сеанс.
Явились все приглашенные.
Жермена принимала их в маленькой зале, прося извинить «господ», которые сейчас придут.
Время от времени звякал колокольчик. Это были страждущие, которых она уводила в другое место. Гости показывали друг другу глазами на запыленные окна, на покрывавшие стены пятна, на облупленную краску; и сад производил жалкое впечатление. Повсюду засохшие деревья. Две палки перед проломом в стене загораживали вход во фруктовый сад.
Появился Пекюше.
— К вашим услугам, господа!
И они увидели вдали, под грушевым деревом Эдуена, несколько сидевших людей.
Шамберлан, бритый как священник, в шерстяном подряснике и кожаной скуфье, передергивался от своих межреберных болей; рядом с ним корчил гримасы все еще страдавший желудком Мигрен; старуха Варен, чтобы скрыть свою опухоль, обмотала шаль вокруг себя несколько раз; старик Лемуан, в туфлях на босу ногу, подложил под себя свои костыли, а принаряженная дочь Барбея была необычайно бледна.