Была бы только любовь…

Кэрол Грейс

Словно отзываясь на ее настойчивое желание, дверь распахнулась, и Брэйди вошел как хозяин. Он и был тут хозяином. Его глаза снова блестели.

— Забыл кое-что, — сказал он с озорной улыбкой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Брэйди положил ладони на ее плечи, повернул спиной, затем, развязав фартук, швырнул его на пол.

— Я весь вечер хотел это сделать.

Сьюзи задрожала, с нетерпением ожидая его следующего шага.

— И это, — сказал он, поднимая ее волосы и целуя в шею. Сьюзи застыла,

умирая от желания, боясь пошевелиться, боясь, что он уйдет, еще больше боясь, что он не уйдет. Рядом с ним она чувствовала себя и беззащитной, и абсолютно защищенной одновременно.

— Брэйди…

— Знаю. Я ухожу.

И он ушел, опять ушел.

Сьюзи опустилась на край кровати, сняла чулки, вытянулась, уткнулась лицом в подушку, прислушиваясь к шагам в коридоре. Она слышала, как хлопнула соседняя дверь, представила, как Брэйди раздевается, как вешает брюки в шкаф, бросает на пол рубашку, белье.

Она застонала от раздирающего ее желания. Когда желание стало невыносимым, Сьюзи скатилась с кровати, подошла к двери и выглянула в коридор. Никого. Дверь ванной открыта. И там никого, уже никого, только клубится пар.

В ванной комнате его принадлежности: зубная щетка, влажное полотенце, шампунь, лосьон после бритья. Его запах, пряный и чувственный.

Сьюзи заперла дверь. Зачем? Брэйди словно стоял рядом с ней, его вещи сводили ее с ума. Она сняла платье и ступила в ванну, задернула занавеску, включила душ и начала смывать Брэйди со своих волос, и из своих мыслей, и из своей жизни. Потому что, не сделай она этого, уже не имело бы значения, отправится она в закусочную или в монастырь.

Сьюзи замотала маленьким полотенцем волосы и другим, побольше, тело, затем медленно приоткрыла дверь и высунула голову. И промчалась через коридор в комнату для гостей. Как будто боялась, что Брэйди ждет ее. Как будто ему больше нечего делать! Как будто он уже не спит мертвым сном!

Закрыв за собой дверь, Сьюзи прислонилась к ней, тяжело дыша, словно пробежала марафон, а не три шага от ванной комнаты. Отдышавшись, она открыла скользящую дверцу и заглянула во встроенный шкаф. Белоснежная накрахмаленная рубашка и блейзер. Серые слаксы. Одежда, которую Брэйди носил во время избирательной кампании и вряд ли наденет до следующих выборов. Рубашки… Уронив на пол полотенце, Сьюзи сняла с вешалки хлопчатобумажную футболку.

Она легла спать в этой футболке, вдыхая запах мыла и Брэйди, соблазнительную смесь табака и кожи и свежего воздуха. Ей стало жарко. Она скинула одеяло, затем простыню. Все ее тело дрожало от жгучего желания.

Что это значит? Ничего. Просто она перетрудилась во время избирательной кампании. Ее странная и непредсказуемая реакция вполне естественна. К утру все придет в норму. А если нет, она уедет до того, как Брэйди проснется. Сбежит так же, как он сбежал из ее дома. Она застелет постель, повесит на место полотенца, и Брэйди забудет, что она была здесь.

Завтра она погуляет с Тревисом в парке, сходит в церковь, потом займется домашними делами… и все, все станет как прежде. Конечно, она не сразу привыкнет к работе в закусочной, на это потребуется некоторое время.

На рассвете Сьюзи оделась и на цыпочках, держа туфли в руках, вышла из дома. Один, последний взгляд на огромный бывший амбар посреди пяти акров необработанной земли, заросшей кустами и дубами, и она бросилась к своей машине.

Ее дом, прежде такой уютный, показался маленьким и тесным от мебели и игрушек Тревиса. Тесный внутри, стесненный соседскими домами снаружи.

Сьюзи переоделась в джинсы и футболку и поехала за Тревисом к маме. Естественно, начались расспросы.

— Все прошло прекрасно, — сказала Сьюзи, борясь с усталостью, слабостью и всем, чего не могла объяснить. — Я думаю, большинство гостей хорошо провели время.

Мама внимательно взглянула на нее.

— А ты?

— Я и не должна была развлекаться. Я помогала Брэйди, это было частью моей работы.

— Когда ты вчера вернулась домой?

— Мама, мне тридцать один год, — возмутилась Сьюзи.

Мама прищурилась.

— Я просто поинтересовалась.

— Было поздно, и я устала. Я переночевала у Брэйди. В комнате для гостей.

— Естественно, — согласилась мама, наливая ей кофе. — Наверное, ты рада, что все закончилось. И работа, и избирательная кампания.

— Да, рада, — сказала Сьюзи, запихивая в сумку одеяльце Тревиса.

— С другой стороны…

— Мама, нет никакой другой стороны. Я рада. Точка.

— Что Брэйди будет делать без тебя?

— Это зависит от него. Я пыталась найти замену, но ему никто не понравился. Может, он Думает, что ему не нужен секретарь.

— Или, может, он думает, что ты незаменима. Сьюзи вздохнула.

— Мама, Брэйди теперь сам по себе. Завтра утром я начинаю работать в закусочной. Если я привезу Тревиса в семь часов, это не будет слишком рано?

— Конечно, нет. — Мама вынула Тревиса из высокого стульчика и крепко прижала к себе. — Я буду скучать по нему, когда уеду в Вегас.

— И он будет скучать, и я. — Сьюзи почувствовала навернувшиеся на глаза слезы. Что с ней происходит? Почему столько эмоций из-за переезда, спланированного еще в прошлом году? Ей тридцать один год. У нее ребенок. Она счастлива за маму, которая всегда мечтала жить в большом городе. Мама всю жизнь заботилась о других, ухаживала за долго и тяжело болевшим отцом, и вот наконец у нее появился шанс. Зачем же плакать?

— Сьюзи, что с тобой?

— Не знаю. Ты уезжаешь. Я меняю работу. Все меняется, все, все.

— Ты уверена, что поступила правильно, бросив старую работу?

— Я не уверена ни в чем, кроме одного: я всегда хотела выйти замуж и нарожать детей. Мои подруги счастливы, ты была счастлива с папой. Теперь моя очередь. Да, и еще в одном я абсолютно уверена. Я никогда не нашла бы подходящего жениха, если бы работала с Брэйди. За прошедший год в его конторе побывало много мужчин: по меньшей мере два богатых мошенника, четыре браконьера и шестеро конокрадов. Никто из них не стал бы ни хорошим мужем, ни хорошим отцом.