Быть подлецом
Шрифт:
Обсудили они все с мистером Джозефом - одна-то голова хорошо, а две - лучше, и вызвал мистер Райан мистера Хэдфилда на разговор о женитьбе. Тот прямо и сказал, что родниться с Бреннанами не хочет, но заюлил: знал он, что сестрица-то его, мисс Энн, совсем голову из-за мистера Райана потеряла. Но мистер Райан из дома его, воспользовавшись этой ситуацией, выставил, а Джозеф этим же вечером привёл мистера Хэдфилда как раз к спальне Райана - по договоренности их. Тот свою сестрицу там и увидел: Райан сказал ей мимоходом, что они расстаются, и она как раз к мистеру Райану заявилась - отношения выяснять: он же ей до этого всё про любовь твердил. Ну, мистер Райан разговор
Донован закусил губу до крови
– Ну, куда мистер Хэдфилд делся, - про то никто не знает, - продолжал Мэтью.- Но по болотам в ливень - это не по бульвару в день воскресный, - философски рассудил Лорример.
– Мистер Райан, скажу вам, искал его с удовольствием, знал ведь, если с мистером Хэдфилдом что случится, - графский титул и наследство Хэдфилдов лет через десять ему перейдут и совсем нелишними будут. За проделку эту он мистеру Джозефу отдал ту тысячу в год, что Мартину причиталась, и снова они не разлей вода стали.
Однако неправда то, - вытаращил глаза Лорример, - что мистер Райан - любовником был мисс Хэдфилд. Он вовсе спать с ней и не собирался, ему даже в голову это не приходило. Он её иначе, чем психопаткой, по которой Мидлвуд плачет, не называл и её любовными бреднями просто развлекался. А уж книжки эти любовные, что она ему все давала - то под кровать засунет, то на полки запихнет - терял вечно и говорил, что они только на подтирку в нужнике и годятся. А то, что молодая леди глупостей наделала - кто же виной-то?
Чарльз почувствовал странное изнеможение.
– А.... мисс Шарлотт и мистер Патрик?
– А причём тут мистер Патрик?
– изумился Лорример, - то отдельная история. Мистер Патрик, обнаглев вконец, потребовал от мистера Райана доли братьев, которая давно уже к тому времени мистером Райаном отдана была дядюшке Джо. Мистер Патрик хотел пофорсить перед мисс Шарлотт, которая его, сумасшедшего, как огня боялась. А тут ещё Кетти и Летти попросили мистера Райана выделить им по тысяче или две фунтов - мол, с такими деньгами они в Уистоне кого-нибудь найдут. Тем более что дядюшка им пообещал - если хорошо себя вести будут - на прощание непорочными их снова сделать: и то сказать, медик он, ему это пара пустяков. Сам он девочек, когда юбки им задирал, всегда успокаивал: 'Nobody dies virgin cause life fucks everyone'.(2)
Донован молча слушал.
– Ну, мистер Райан подумал, - снова продолжил Лорример, - что пообещать, - это ещё не вынуть деньги, к тому же, не хотел он, чтобы девочки нервничали. Заботливый он очень. Дам, говорит, не волнуйтесь. Четко так сказал. Впрочем, он всегда говорил: 'Откровенность и определенность - вот что нужно, если вы хотите скрыть собственные мысли и запутать чужие'. Ну и, натурально, мистер Райан после этого говорит Патрику, не могу, мол, тебе деньги отдать, девочкам пообещал.
А мистер Джозеф-то понимал прекрасно, чай, мозги-то всегда при нём, что пока мистер Патрик жив, его финансы всё равно под угрозой. В любой момент мистер Патрик мог потребовать долю Уильяма и Мартина.
А тут ведь ещё и мисс Элизабет...
– Лорример сощурился.
– Не любила она братца, скажу я вам, ох, не любила. И то сказать, душа у нее нежная, как цветок, ранимая, а мистер Патрик ей одно твердил: 'ведьма да уродка...' Да будь вы ангелом кротости, и то раздражает подобное
Донован только кивнул. Сил говорить не было.
– Ну, я Шарлот в подвал заволок, как уговорено было, она мне никогда не отказывала, а тут смотрю - точно, Патрик идёт. И ведь еле тащится, на ногу-то ступить не может! Лежал бы, дурень, в постели-то! Сам-то он всегда говорил, что жизнь, мол, измеряется не количеством вздохов, а количеством моментов, которые захватывают дыхание. Ну, тут у него, конечно, дыхание здорово спёрло...
– А кто ему сказал, что вы в подвале? Ведь не мисс Элизабет...
– Нет, она послала свою горничную к его камердинеру, дураку Джону Слоуперу. Рассказала ему Джейн, что видела мисс Шарлот с мужчиной в подвале. Этот дурак всё господину тотчас и пересказал, - Лорример утвердительно кивнул, словно призывая своего собеседника в свидетели человеческой глупости.
– Ну, натурально, когда он нагрянул, я стрекоча дал, лестницу-то я знал, как свои пять пальцев. А он, идиот набитый, мне вслед лампу кинул. Разбилась она рядом с мисс Шарлотт об стену, перепугалась мисс до смерти, тут дальше - тьма настала кромешная, я на карачки упал, ступеньки руками нащупал, проскочил два пролета, да на третий этаж и выскочил. Отсиделся на чердаке. Потом вернулся тихонько, а там уже толпа собралась. Ну, я - человек честный, всё чин по чину мистеру Райану и рассказал. Что всё сделал, как господин Джозеф велел, про Патрика рассказал, и как удрал я. А что мисс Шарлотт упала с лестницы - про то я только от коронёра узнал.
– А мистер Патрик?
Лорример хмыкнул.
– Дурак он, мистер Патрик. Никогда ни в чём удержу не знал. А ведь правильно говорил мистер Райан: безумства надо совершать осторожно, предварительно сто раз всё обдумав. А уж эта страсть к мисс Шарлотт! 'Love is delusion that one woman differs from another'(3) - вот что повторял всегда господин Райан. И ведь когда сам мистер Райан понял, что переговоры с Грантом удачно идут, тот за сестру аж сто тысяч в государственной ренте дать согласился, предлагал же мистер Райан Патрику жениться на мисс Хэдфилд! Неплохо было бы. Пятьдесят тысяч на дороге не валяются. В семье такие деньги остались бы, разве плохо? И Джозефа этот план устраивал - тогда бы Патрик о доле братьев и не заикнулся бы. Но тот ни в какую. Ну, не дурак ли?
– А мистер Джозеф? Он был доволен тем, что случилось с мистером Патриком?
– Мистер Джозеф всегда говорил: 'Be optimistic, all the people you hate are going to eventually die...'(4)Умнейший человек. Чего бы ему быть недовольным? Теперь у него годовой доход - свыше трех тысяч фунтов, а так как живёт он у племянника на всём готовом, эти денежки ему пойдут на карманные расходы. Плюс - мисс Летти, молоденькая девка, ядреная, всегда под боком. Разве плохо?
– И его не мучила совесть?