Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы

Терещенко Александр Власьевич

Невеста видит теперь, что подруги, которые прежде так любили ее, покидают; ей остается несколько дней, чтобы разделить со своими голубушками свое горе, и она говорит им:

Красуйся, моя красота, Веселись, буйна голова, Радуйся, ретиво сердце Покаместь-то я молода. В своей воле вольною, В своей неге нежною У родимого батюшки, Да у родимыя матушки, У голубчиков милых братцев, Да у сестриц у лебедышек. Мне недолго посидети, Да во душах красных девицах; Мне не год же годовати, Не зиму-то зимовати, Не весну красовитую; Мне не лето-то теплое, Мне не летние празднички, Мне гулять-красоватися, С подружками, голубушками.

Все время до свадьбы невеста и ее подруги приготовляют подарки для жениха и родных его, для нее же шьют платье. Невеста грустит и задумывается, и печальные думы свои высказывает со слезами:

Уж я что засиделася? На кого засмотрелася? Не в саду загулялась, Не на сад загляделася, Не на яблонь кужлявую, Не на грушу зеленую — Я засиделась, молода, Во высоком во тереме; Загляделася, молода, На подружек, голубушек; И на их буйны головы, И на их девьи красоты. Как у них буйны головы, Они гладко учесаны; Как у них косы русыя Во узоры выплетены. По конец косы русыя Алы ленточки вплетены; А их девьи-то красоты, Они баско [85] наложены, И поставив поставлены. Уж

как я про ся думаю, Про свою буйну голову. Что моя буйна голова, Одна не гладко учесана; Как моя коса русая Не в узоры выплетена, По конец косы русыя

85

Красиво.

Голуба лента [86] вплетена;

Моя-то девья красота Не баско наложена, Не поставно поставлена; Она растит себе крыльеце, Посеребряно перьеце; Она хочет улететь Далече, во чисто поле, Во раздолье широкое. Да и сядет девья красота, На березку кужлявую. И пройдет же эта пора, Это время минуется, И придет холодная зима. У зимы-то холодния Будет весна красовитая; У весны красовитыя Будет лето-то теплое. И пойдут мои подруженьки По шелковые веночки С топорами со острыми. Подсекут эту березоньку, Уронят девью красоту На траву на шелковую. Что и тут девьей красоте Ей не место, не местечко, Да не место красовитое. И пойдут добрые молодцы Со косами, со винтовками; И подкосят шелкову траву, И уронят девью красоту Ее на щетку колючую. Что и тут девьей красоте Ей не место, не местечко Да не место красовитое. Она вспорхнет да и улетит На болота зыбучие. И сядет девья красота На скрыпучее деревце. Деревце расскрипуется, Мое сердце растоскуется. Что и тут девьей красоте Ей не место, не местечко, Не место красовитое. Она вспорхнет да и улетит — И полетит девья красота Она на славную Сухоню, И поплывет девья красота Вниз по славной по Сухоне, Из славной Сухони Во матушку Вологду. И приплывет девья красота

86

Голуба лента поется, когда у невесты есть отец и мать; если же которого-нибудь из них нет, то говорится черна лента.

Ко Насону ко городу [87] ,

Ко девичью монастырю. Тут и выйдет же старочка За водою ключевою С дубовыми ведрами: Размахнет да и почерпнет — И почерпнет девью красоту Во ведерко дубовое. И возьмет девью красоту На свои руки белые. Она станет выспрашивать: Уж ты чья, девья красота! Ты которого города? Ты которыя волости? Ты которыя деревни? Ты которыя девицы? Ты красно красовалася У родимого батюшки, Да у родимыя матушки [88] Да у голубчиков милых братцев, Да у сестриц, у лебедушек.

87

Так называлась в древности Вологда. Еще и теперь помнят некоторые старожилы находившуюся на столбе надпись в селе Коровничьем: город Насон. Название Насона дано было крепости, построенной царем Иоанном IV Грозным в память святого апостола Иасона.

88

Так поют, когда у невесты в живых отец и мать. Если же нет кого-нибудь из них, то вместо трех последних стихов поют:

Ты не красно красовалася Без родимого батюшки, Да без родимой матушки; Ты темней ночи темныя, Ты черней грязи черныя.

Хотя она принимается за работу и, кажется, забывает, что приготовляется для вековых запорук, однако это только кажется: ее мысли тревожные, они переносятся в будущность и развертываются в мрачных картинах.

Что вчера в эту пору,

Поранее малешенько Мимо батюшкин широкий двор,

Мимо матушкин-то высок терем, Мимо мой темный кутничек [89] ,

Пролетел млад ясен сокол. Он махнул правым крылышком, Он черкнул сизым перышком: Ты не плачь, не плачь, девица, Не плачь, дочь отецкая. На чужой-то на стороне И повадно, и весело, Все добры да и ласковы До тебя, молодешеньки; На чужой-то на стороне, Три поля проса насеяны, Три горы изнакочены, Зеленым вином поливаны, Весельем огорожены, Радостью изподпираны. И соколу не облетети, Ты не красно красовалася Без родимого батюшки, Да без родимой матушки; Ты темней ночи темной, Ты черней грязи черной. И конному не объехати, А пешему не подумати. Что вчера в эту пору, Поранее малешенько Мимо батюшкин широкий двор, Мимо матушкин нов, высок терем, Мимо мой темный кутничек Пролетала лебедушка. Она махнула правым крылышком, Она черкнула белым перышком: Ты поплачь, поплачь, девица, Поплачь, дочь отецкая! На чужой-то на стороне Неповадно, невесело; Все недобры и неласковы До тебя, молодешеньки. На чужой-то на стороне Надо жить-то умеючи, Говорить разумеючи, Голову держать поклончиву, Ретиво сердце покорчиво, Молодому поклонится, Старому покоритися. На чужой-то на стороне Растут леса-то вилявые, Да живут люди лукавые, Продадут да и выкупят, Проведут да и выведут Они тебя, молодешеньку. Мой-то высок терем На пути, на дороженьке, На проезжей на улице, Да близь славной Сухони. Идут конные тут и пешие, Чужи люди, не знамые. И говорят люди добрые, Что во этом во тереме Сидит девица просватана; Что у этыя девицы Нет ни горя, ни кручины, Нет печали великия. Уж как я про ее подумаю, Про свою буйну голову. Как у меня горя, кручины Полна буйная голова; Много печали великая В моем ретивом сердце. Как по славной-то Сухоне Идут суда купецкие И корабли-то военные. На родимой на стороне Кораблям-то приплавище, Молодцам-то пристанище, Да красным девицам гулянье. Уж я что сижу, задумавшись, Чужих басен заслушавшись? Говорят мои подруженьки, Говорят мои голубушки Про шитье, да про браньеце, Про чистое да подельеце. Уж как я про нее подумаю, Про свою буйну голову. Мне ничто-то на ум не идет: Ни шитьеце и ни браньеце, Ни чистое рукодельеце. Дума душу побивает, Одна дума с ума не идет — Чужа дальняя сторона, Да чужой отец с матерью, Да дородный-то молодец. Ах, ты вспомни-ка, матушка, Как меня-то поносила, Ты хлеба соли лишалася. Ты еще вспомни-ка, матушка, Как меня-то породила, Ты скорой смертью кончалася, Всем святым обещалася: «Ты расти, расти, дитятко, Добрым людям на завидость, Отцу матери в честь, хвалу. Когда вырастешь, дитятко, Так заведу тебе, родимое, Я по плечу платье цветное; Да под лицо девью красоту Я подведу пред окошечко. Зелен сад с виноградьецом, Да с кужлявою яблонью И со сладкими яблоками. Как теперь моя матушка Ты все законы переступила И все заветы переложила. Хоть завела ты мне, матушка, И

по плечу платье цветное, И под лицо девью красоту — Вместо саду зеленого Подвела под окошечко, В чужу дальнюю сторону; Вместо кужлявой яблони Ты чужого отца с матерью; Вместо сладких-то яблоков Ты дородного молодца. На проходе у нас белый день, На закате красно солнышко, На разлете красны соколы, На разъезде добры молодцы, Да на расход пошли подруженьки. Я прошу вас, подруженьки, Я прошу вас, голубушки, На роду-то впервые, Да на веку-то последние. Посидите, подруженьки, Посидите, голубушки, Целый день да до вечера, С вечера до полуночи. Уж дам вам провожатого, Я родимого батюшку; Буде мало покажется, Голубочка, мила братца И сестрицу лебедушку. Буде мало покажется, Так и сама пойду молода. И пошли мои подруженьки Все по высоким по теремам, Да по отцам, да по матерям. Мне куда будет деватися? Мне куда притулитися Да от темной ноченьки? Уж я стану молитися Я родимому батюшке, У резвых ног кататися: Мы пойдем, сударь-батюшка, Мы на тихие тишины, Где бы ветры не веяли, Где бы люди не видели С чужедальния стороны.

89

Часть избы, которая от печи до лицевой стороны дома отделяется воронцом, загородкою, а иногда занавескою.

Так проводит невеста и ее подруги каждый день, сидя за шитьем. Отец ее ездит в город для закупки вещей. Он привозит с собою не только съестные припасы, но платки и материи для подарков в день свадьбы.

ДЕВИЧНИК

Наступает последний день девичьей жизни — это девичник. В этот день спит невеста долее обыкновенного, так что подруги чуть не застанут ее в постели: она только что успела умыться и одеться; только чтобы можно было показаться подругам. После первой встречи она жалуется им на бессонницу и просит их растолковать виденный ею сон:

Государыни свет мои, Вы, подружки, голубушки! Мне ночесь-то мало спалось, Да во сне много виделось. Уж я видела, подруженьки, Я гору высокую. Среди горы крутой Лежит белый горюч камень. На этом на камешке Сидит орел, птица острая, Во когтях держит лебедушку. Под горой под высокою, Леса растут темные И шипица колючая, Да и крапива-то жгучая, Да и осока резучая. Во этом темном лесу Ходит медведь с медведицей. Рассудите, подруженьки: Мне к чему сон привиделся? Буде вы не рассудите, Так скажу вам, подруженьки, По словечку единому. Эта гора-то высокая — Чужедальняя сторона; Белый-то камешек — Чужой-то высок терем; А орел, птица острая — Чужой это чужанин, Да дородный-то молодец. Он в когтях держит лебедушку — Да меня, молодешеньку; А леса-то растут темные — Чужи люди, незнамые; Что медведь с медведицей, Богоданный-то батюшка, С богоданною матушкой, Шипица колючая, Богоданньг милы братцы; Крапива-то жгучая, Богоданные сестрицы.

Последний день своей девической жизни невеста хочет провести как можно лучше и веселее, а потому хочет красоваться (прощаться). И в то время, когда она произносит красованье (прощальную песню), осматривает все в доме и прощается с отцовским домом.

Государь ты, мой батюшка, И родимая матушка! Уж мне дайте благословеньеце Походить, покрасоватися, Мне по светлой по светлице, По столовой-то горнице. Мне в остальные, в последние, Мне в душах красных девицах, Мне в девичьей, в честной красоте. Уже встать было молоде На свои резвы ноги, Мне на чулочки бумажные, Мне на башмачки сафьянные, Мне на гвозье полуженое. Ты не гнись-ко, половочка, Не ложись, переводинка; Что не я тяжела иду — Тяжело горе-кручина. Ты красуйся, моя красота, Веселись, буйна голова, Унывай, ретиво сердце! Вы холите, резвы ноги, Подо мной, не сгибаючись; Вы машитесь, белы руки, Ко сердцу не прижимаючись; Вы глядите, ясны очи, Во слезах не мутитеся; Вы говорите, сахарны уста, Во речах не мешайтеся. Ты катайся, руса коса, По моей становой спине, С плечика да на плечико, С правого да на левое, С левого посередь спины. Закатись, коса русая, Ты на мои груди белые, Перед мои очи ясные. Я возьму косу русую, Во свои во белы руки. Мне к чему косу русую, Мне к чему приложить будет? Мне к лицу приложить ее. Так лицо ознобить будет. Рассыпайся, руса коса, По единому волосу. На всяком на волосе По жемчужине скаченой, По золотой по проталинке. Да уже сесть было молоде, Мне во место любимое Под окошко переднее, Приотдвинуть мне ставочки, Приотставить оконеньки. Я подам свой звучен голос По деревне, как по городу, А по избам, как по теремам; По соседям, как по гостям, По соседкам, как гостейкам, По подружкам, голубушкам. Собирайтесь, подруженьки, Ко мне на горе, на кручину! Государыня, свет моя, Ты, родимая матушка! Ты пойди ко мне, подступи, Как бела лебедь подлети. Не убойся ты, матушка, Моего горя-кручины. Как мое горе-кручина Не огонь да не полымя, Не ожжет да не опалит Твоего лица белого, Твоего платья цветного. Ты посмотри, моя матушка, Ко мне всоч [90] , во бело лицо. Я бело ли набелилася? Румяно ли нарумянилась? Я поставно ли наложила Честну девичью-то красоту? Мать отвечает: Уж ты, свет, мое дитятко! Уж ты, свет, мое родимое! Я берегла тебя, дитятко, Я от ветру, от вихорю, Я от частого дождичка, И от красного солнышка. Я не могла тебя уберечи От чужедальния стороны. Невеста продолжает: Государыня, свет моя, Ты, родимая матушка! Ты заприметь, моя матушка, Меня на этом на местечке: Уж что-то тут вырастет? Буде вырастет, матушка, Туго яблонь кужлявая: Так мне житье будет хорошее. Буде вырастет, матушка, Тут береза кужлявая: Мне житье будет по-среднему. Буде вырастет, матушка, Тут осина-то горькая: Мне житье будет последнее.

90

Всоч — вместо «очи», значит прямо в глаза. Это слово употребляется доныне простолюдинами, и нет сомнения, что оно искаженное.

После красованья она изливает грусть свою в песнях, которые прежде пела с подругами. Заслышав звон колокольчика, она содрогается, потому что это предвестие о женихе, едущем со своими поезжаными.

Потянул холоден ветер С чужедальния стороны; Ознобил холоден ветер Мое сердце ретивое. Государь ты, мой батюшка, И родимая матушка! Ты сади да усаживай, Уж ты пой да упаивай, Всех гостей да приезжиих, С чужедальния стороны.

Предчувствие невесты оправдалось: приехал жених с поезжаными и родными. Они вошли уже в избу, молятся Богу и потом раскланиваются на все стороны. Жених идет к своей невесте, сидящей в куге, и целует ее; потом подносит ей подарки: зеркало, гребень, белила, румяна, мыло, алые сафьяные башмаки и пряники. Подруги обращаются с упреком к невесте, целовавшей при всех доброго молодца своего:

Государыня свет наша, Ты подружка, голубушка! Не хорошо да не пригоже Целовать добра молодца, При отце и при матери, При всем роде да племени, При чужих при сторонних, При подружках, голубушках. Невеста отвечает им: Я, не корясь, покорилася, Не клонясь, поклонилася; Поклонилась у меня Моя буйная голова; Покорилось у меня Мое сердце ретивое. Я не гостинчики приняла, Я приняла, молодешенька, На свои на белы руки Я грозу молодецкую.