Бывшая под елку
Шрифт:
Я охаю, наслаждаясь тем, как одержимо он лижет мою кожу и спускается ниже, не останавливаясь до тех пор, пока не достигает груди, которая вздымается от смеси возбуждения и волнения. А потом жар его рта обволакивает мой сосок, прежде чем я понимаю, что Тимур сжимает его губами прямо поверх простыни. Господи… Это кажется таким грязным и извращенным, но в то же время самым сексуальным действием на свете. А когда он отстраняется, выпуская мой набухший сосок, я замечаю мокрое пятно на простыни, и вид этого пятна бьет дикой пульсацией по клитору. Прямо туда, где прямо сейчас его большой палец второй руки продолжает кружить по чувствительной точке, толкая меня все ближе к краю пропасти, и я уже почти срываюсь в бездну, как Тимур внезапно отстраняется.
— Нет, нет, нет… — невнятно бормочу я и протестующе тянусь за ним, не понимая, почему все прекратилось, а в следующую секунду одним резким движением руки Белов срывает с меня простынь и я оказываюсь полностью обнажена.
Он стоит напротив, весь в поту и тяжело дышит, напоминая сейчас хищника перед прыжком. Его дикий взгляд заставляет меня задержать дыхание.
Осторожно, будто он действительно опасный хищник, Тимур просовывает пальцы под резинку боксеров, прежде чем небрежно спускает их по ногам, высвобождая пружинистую эрекцию.
Твою мать.
Я сглатываю. Дважды. А потом еще раз.
Потому что вид его длинного, ровного члена душит меня, будто Тимур уже засунул мне его в глотку. И самое ужасное в том, что эта мысль лишь усиливает слюноотделение, пока я наблюдаю за тем, как он обхватывает толстую длину и сжимает в кулаке, делая поступательные движения вверх-вниз, демонстрируя мне на крупной красной головке выступившую смазку, которую он следующим движением размазывает по всему напряженному члену.
Я не дышу. Буквально и фигурально.
А потом он берет мою руку и помогает мне обхватить его разгоряченную плоть. Я раскрываю рот от того, каким тяжелым и гладким он ощущается в моей ладони, и, проведя вдоль всей длины, сжимаю его у основания.
Тимур со стоном закатывает глаза и, прошипев сдавленное ругательство себе под нос, на мгновение запрокидывает голову к потолку, переводит дыхание и снова опускает на меня дикий взгляд.
Я так и замираю под его пристальным вниманием, глядя на Тимура снизу вверх, пока сижу голая на краю скамьи с раздвинутыми ногами.
Мы оба не двигаемся, и я, подавшись к нему, высовываю язык и провожу кончиком по его крепкой влажной груди.
И это последнее, что я успеваю сделать, прежде чем Тимур с утробным рыком толкает меня назад и, с силой обхватив мои ягодицы, дергает к себе и врывается в меня.
Секунда, и наши стоны смешиваются с паром, витающим вокруг нас.
Шипя сквозь зубы, Тимур выходит, но только для того, чтобы проникнуть в меня с новой силой.
Распахнув рот, я часто хватаю жаркий воздух, будто это облегчит ощущения, обрушившиеся на меня вместе с этим мужчиной. Но он так глубоко во мне, что я не уверена, смогу ли это вынести. Я вообще ни в чем не уверена, пока Тимур не накрывает мой клитор большим пальцем и моя боль от растяжения не перерастает в восхитительное удовольствие.
О, боже…
— Что… — пыхтит он, — давно не было практики?
Тимур старается двигать бедрами медленно и осторожно, чтобы я привыкла к его размерам, вот только мне кажется, что это невозможно.
Мне хочется съязвить ему, но это сложно, когда его член пытается разорвать меня изнутри.
Наверное поэтому с моего языка срывается какая-то невнятная чушь:
— Последний раз был с тобой.
Тимур замирает во мне и, зажмурившись, я всхлипываю от ощущения наполненности, а потом слышу его приглушенное:
— Блядь. Вот нахрена ты мне это сказала, Саш?
Но ответить я ему не успеваю, потому что Белов возобновляет жесткие движения своих бедер и с каждым его мощным толчком перед глазами вспыхивают звезды, а тело пронзают молнии удовольствия. По парилке разносятся только наше тяжелое дыхание губы в губы, мои стоны, шлепки наших влажных тел и рычание Белова.
Есть только мы двое, и мне не остается ничего другого, кроме как обхватить его руками и ногами, впиться ногтями в спину и послушно отдаться на волю урагана, затягивающего нас в воронку всепоглощающего удовольствия.
Спираль внизу живота закручивается все сильнее, Белов начинает трахать меня еще жестче, настолько, что легкие горят от частых вздохов, пока мы крадем дыхание друг друга.
Сейчас, даже если весь мир рухнет, мы не сможем остановиться. Тимур сжимает челюсти и ускоряется, окончательно отправляя меня на другую орбиту. Я кричу, и, кажется, мой крик обретает форму его имени. Но я слишком поглощена собственным оргазмом, чтобы осознать это. Я сплошной хаос. Все тело содрогается в удовольствии, и я зажмуриваюсь, откидываясь на спину, прежде чем сквозь туман чувствую теплые брызги на животе, сопровождаемые длинным, утробным рыком Белова.
Он наваливается на меня и несколько долгих секунд переводит дыхание, уткнувшись лицом мне в шею, пока я вожу дрожащими руками по его мокрой спине. Внутри еще пульсирует от отголосков оргазма, и я никак не могу прийти в себя. А потом Тимур медленно поднимает голову, и мы снова встречаемся взглядами. И то, что я вижу в его глазах, накрывает меня новой волной жара.
— Пиздец тебе, Саша. Даже не надейся сегодня уснуть.
Глава 10
Стоны и разгоряченные тела в плену пара. Прохладные капли душа и его обжигающие прикосновения. Его глубокий хриплый голос, проникающий мне под кожу. Мои ногти, царапающие сильную спину и плечи. Дикие поцелуи, перерастающие в медленные и глубокие ласки языками. Рваное дыхание и учащенное сердцебиение. Рычание и снова мои стоны. Итак до бесконечности. До беспамятства…
Вот только наутро моя память вернулась. До мельчайших подробностей. Какая же карма все-таки стерва.
Я ерзаю на стуле, стараясь не обращать внимания на вспыхивающие фантомные отпечатки его пальцев на моей коже. Но это просто нереально. Этой ночью его было слишком много. Он брал мое тело так по-хозяйски, будто это Богом ему данное право.
А я… Горький смешок пенится в горле и на выходе напоминает глухой звук лопнувшего пузыря.
Абсурдность всей ситуации нависает надо мной в виде акульей челюсти, которая вот-вот захлопнется. Вопрос только в том, где: над моей головой или на шее, обезглавив меня.