Бывший. Сжигая дотла
Шрифт:
Демон – моя магнитная аномалия. Моя стрелка всегда смотрит на него. Я борюсь с этим, как могу, с самой первой встречи. И раз за разом проигрываю.
Только теперь цена проигрыша будет слишком высока.
Не хочу проверять, смогу ли я в следующий раз удержаться на грани? А если Жанки не будет рядом?
Позволить ему доломать себя? Я не должна снова связываться с Демоном. Не после всего, что было.
Сейчас он может даже сожалеет о том, как поступил со мной, только надолго ли хватит Горелова? Когда он
Упираюсь свободной рукой ему в грудь, чувствуя сумасшедшее биение его сердца.
– Если не можешь ты, значит, это сделаю я. Просто не приближайся ко мне. Я возьму больничный и не буду появляться ни в универе, ни на практике. Пропаду с радаров. Считай, что я уехала из города, как ты и хотел.
Пока я говорю, лицо Горелова мрачнеет. Как только я замолкаю, он размахивается и со всей дури впечатывает кулак в машину позади меня. Я вздрагиваю.
– Нет, Инга. Я не могу считать, что тебя нет, когда ты есть, – он трет лицо рукой с разбитыми костяшками. У меня все сжимается внутри, когда я вижу, что кровь сочится из ссадин.
Это невозможно, еще и жалеть его после того, что Демон натворил.
Больная. Больная на всю голову.
– Я все равно не та… Той девочки больше нет.
– Мне плевать. Плевать какая ты, плевать что ты делаешь, плевать, чего ты хочешь, мне на все плевать, если ты не моя.
Отворачиваюсь, как же это больно.
Это ведь если и не ложь, то блажь.
– Поцелуй меня Инга…
Резко оборачиваюсь к нему, так что пряди моих волос хлещут ему по лицу, а этот придурок лишь с наслаждением закрывает глаза.
– Ты в своем уме? – спрашиваю, а у самой губы начинают гореть. – Тебе мало того, что ты сейчас вытворил?
Наверное, это я не в своем уме: несмотря на то, что Горелов сейчас выкинул, я с ним просто разговариваю, даже не пытаюсь выцарапать ему глаза…
– Мало. Мало урвать, как вор, мне нужно, чтобы ты сама…
– Не многовато ли ты хочешь? – шиплю я, потому что это на самом деле слишком.
– Инга… – этот шепот… так он шептал прежде, чем войти в меня…
Легкое прикосновение к моим губам, совсем не такое, как прошлый поцелуй.
– Инга…
И еще одно. Кончик языка дразнит мои губы.
Отпустив мою руку, он обеими ладонями зарывается мне в волосы. Его зрачок почти полностью заволок радужку. Его глаза – глаза демона, бездонные, грешные, зовущие, вытягивающие из меня душу.
– Девочка моя…
Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, чтобы спастись, но делаю только хуже.
Память тела сильнее обиды.
Электрический разряд прошивает насквозь, заворачивая огненную спираль по позвоночнику, свободное падение и невесомость, лихорадка…
Задыхаюсь, голова кругом, все вокруг плавится, как на картинах
Я его не целую, нет… Я его пью, присваиваю, я ему жалуюсь, проклинаю…
Руки сами пробираются под футболку, царапают ребра и живот…
Раствориться, стать частью…
Клеточная интеграция, ментальный симбиоз. Сейчас мы неразделимы. Путами-цепями принайтованы друг к другу. Я упиваюсь властью, данной мне им над собой.
У меня интоксикация Демоном. Он должен гореть, сходить с ума. Мой.
Мой порочный. Мой дикий. Мой жестокий. Мой безбашенный.
Только с ним откровенно, горячо, страстно, без границ и контроля, по правде и на всю катушку.
Мой стон срывает стоп-кран у Горелова, и лавина обрушивается на меня. Жадные губы, наглый язык, алчные руки. Секс уже прямо сейчас, в этом отчаянном поцелуе. Я взлетаю и стою на цыпочках на краю.
– Малыш…
Его колено вклинивается между моих бедер, руки проскальзывают вниз и стискивают попку, впиваясь пальцами в плоть. Втягивая с шумом воздух, Демон яростно отвечает моим губам. Бешено клеймит. Наказывает.
Но победивших нет. Есть проигравшие. На этом поле мы беззащитны друг перед другом. Шах и мат.
– Инга… – почти мольба. – Инга… – почти угроза.
Щелчок замка задней двери, и я прихожу в себя. Не даю меня затянуть в салон, хотя меня люто колотит, голодное желание пожирает меня, выжигает изнутри.
– Нет…
Не слыша моего протеста, Горелов сжимает волосы в руках, покрывает жалящими поцелуями мое лицо, прижимается напряженным пахом.
– Нет!
Колочу по горячей влажной груди под футболкой, кусаю его за губу.
Вздрогнув, он смотрит безумными глазами, дышит тяжело.
Это болезнь. Бесполезно гангрену мазать зеленкой, ее надо ампутировать.
– Ты сам все разрушил, – с трудом выговариваю я.
– Я? Я разрушил? – взрывается Демон. – Ты вырвала у меня сердце! Это не я втоптал в грязь то, что у нас было…
Смотрю на него и не понимаю, до какой степени нужно быть непрошибаемым.
– Серьезно? Ты облил меня помоями! За что? Как ты мог со мной так поступить? Если я тебе надоела, почему нельзя было просто бросить? Как любой нормальный мудак?
– Надоела? – Горелов выглядит так, будто готов свернуть мне шею. – Я бы мог тебя убить, если б думал, что это поможет тебя забыть! Я в аду жарился, представляя тебя с другим. Как оно? Тебе было хорошо? Это того стоило?
– Ты псих! Ты несешь бред! – меня трясет, шкалит пульс, перед глазами расходятся круги, я почти кричу.
– Не надо, Инга. Я был слепым, но глаза мне открыли.
– Открыли? То есть ты просто кому-то поверил? Не мне? – подрывает меня. – Заебись, Дим!
Отталкиваю его, откуда только силы берутся.