Бывший. Сжигая дотла
Шрифт:
Но пока это не так, никто к ней не будет прикасаться! Никто не имеет права делать ей больно, кроме меня! Не в этой реальности. Не в мою, сука, смену!
Я ей этого не покажу, но она все еще держит в своих цепких лапках мою душу.
Маська говорила, что отпустит. С глаз долой – из сердца вон.
Лажа. Ебаный пиздеж. Это была только передышка.
Увидел и понеслась. Хуй я кому признаюсь, но мне пиздец как страшно, что ее больше не увижу. Пусть бесит, ненавистная стерва, но на глазах чтоб была.
И
Инга с ушлепком падают в кафэхе, и я сажусь в углу. По роже его вижу, что он на что-то рассчитывает. Хрен ему.
Какая-то деваха строит глазки, заслоняя мне ненавистную картину, еле избавляюсь от этой шмары. И вижу, что ублюдок заказал вино. Инга пить вообще не умеет. Ей двух глотков хватает, чтоб опьянеть. Этот козлина решил ее споить?
При мысли о том, что ему может обломиться хоть что-то, хоть поцелуй в щечку, сердце заводится на бешеных оборотах, бешено долбя в ребра.
Заказанный вискарь не лезет в меня.
Инга слишком громко смеется, слишком сладко ему улыбается.
Запредельный напряг. Лютая ревность и невозможность обладать – гремучее комбо. Адские муки для того, кто хотел бы вычеркнуть Ингу из жизни.
Уже осталось три посетителя, а они все милуются. Хмырь подливает ей уже второй раз.
Держусь на волевых, но стоит мудаку отойти, как я оказываюсь возле нее.
Сам не понимаю, как это происходит.
Моргнул и уже стою рядом.
– Пора домой, – рычу, хватая ее за руку и вытягивая из-за стола.
Мне это удается только потому, что Инга растерялась.
– Какого… – бесится она, размахиваясь свободной рукой, чтобы дать мне пощечину.
Удобно. Перехватываю и забрасываю на плечо. Лупит по мне, лягается. Но хрен я ее сейчас выпущу из рук. Позволить этому уебку проводить ее? Чтоб сгорать от мыслей о том, что он себе позволит?
Как прекрасно, что в нашем обществе, блядь, никто не встревает, когда девчонку уносят из кафе. Я несу ее к тачке. Она извивается и материт меня.
– Кретин! Убери лапы!
Ага, щаз!
– Какого хрена ты меня спер! – буянит Инга, но язык у нее слегка заплетается, что укрепляет меня в уверенности правильности своего решения не оставлять ее с тем чепушилой.
– Чего тебе от меня надо?
Молчу, до сих пор не могу разжать зубы.
Я не знаю, что я буду делать.
Нам нельзя оставаться рядом, мы друг друга убьем.
Но меня тотально клинит. Я держу свою дрянь в руках. И опять кроет не по-детски. Кровь бурлит. Под кожей разбуженный муравейник. В ушах шумит, а голове бьется мысль: «Без нее хуже».
Возле машины приходится опустить ее на ноги, зараза пинает меня по надкостнице и пытается смыться, придавливаю ее телом
Все. Тормоза сгорели.
Глава 19
Инга
Арс сразу чувствует, что у меня не все в порядке, но наводящих вопросов не задает, за что я ему очень благодарна. Пускаться в объяснения я не хочу, а стандартное «неприятная встреча» вряд ли может пролить свет на то, почему я лохматая и со следами стертой помады.
У меня до сих пор горит кожа там, где с силой прижимались губы Горелова.
Его фамилия оправдывает себя. Демон не только горяч во всех отношениях, но зажигает меня своим огнем.
Только и сжигает тоже. Он словно огненный напалм. После каждой встречи я остаюсь кучкой тлеющих углей.
И сейчас тоже. Сумасшедшая вспышка, нервы оголены, адреналин, ненависть, боль, желание…
А теперь все вокруг бледное и серое, словно покрыто старой золой.
Это ненормально.
Так нельзя.
Пульс еще частит, голос плохо меня слушается, но я стараюсь улыбаться и не подавать виду, на каких высоких я оборотах. Взвинчена и не могу расслабиться, не могу сосредоточиться на Арсе. Я половину его слов пропускаю мимо ушей, в которых до сих пор стоит звук дыхания Демона. Все еще слышу его: «Таким меня сделала ты».
И его взгляд…
Я схожу с ума! Я его ненавижу! И все равно не могу не упиваться его желанием. А он меня до сих пор хочет.
Только это ему совсем не мешает снимать других. Даже думать не хочу, как далеко Демон успел зайти с Лариской. Не хочу, потому что уверена, что он уже трахал ее во всех позах на заднем сиденье своего порше.
– Что? – переспрашиваю, понимая, что Арс задает мне какой-то вопрос уже второй раз.
– Мне кажется, тебе не помешает развеяться.
– Так и есть, – виновато смотрю на него, стараясь выдавить искреннюю улыбку, когда сердце разрывается от тоски. – Не выспалась, поэтому торможу.
– Сделаем вид, что я поверил, – улыбается он, и мне становится совсем стыдно.
Увы, я на таких эмоциональных качелях, что игра в хорошее настроение дается мне с трудом.
Однако, Арс находит ключик.
Вручив мне огроменный моток сладкой ваты, он тащит меня на аттракционы.
Я упираюсь до последнего перед американскими горками, потому что дико боюсь. Горки совсем карликовые, но ничего поделать с собой не могу, Арс ржет и предлагает детский вариант – карусельки с пони. Неожиданно для себя, вспомнив все мелодрамы, я соглашаюсь.
И нисколько не жалею. Незамысловатое развлечение под музыку, напоминающую мелодию из моей шкатулки, такое светлое и трогательное, что я расслабляюсь.
Боль затаивается на дне души. Не уходит, но затихает.