Бывший. Сжигая дотла
Шрифт:
Глава 22
Демон
Скоро рассветет.
Я снова торчу под окнами Воловецкой.
Там темно. Спит. И только я, сука, спать не могу.
Потому что неправильно, когда она спит отдельно.
Раньше я довольствовался несколькими ночами в неделю, мне и тогда было мало, но теперь я не готов идти на такие жертвы.
Когда я во всем разберусь, подобной демократии придет конец.
Спать будет рядом. И есть. И, блядь,
Поспи, Инга. Недолго осталось.
Лютое бешенство от безысходности уступает место холодной ярости, мозг работает на всех уровнях. Определить, уничтожить, забрать Ингу себе и как можно быстрее.
Я все еще на взводе, но уже на рельсах разума.
В голове складываются и разрушаются пазлы картины того, что это, блядь, за хрень случилась полгода назад. Событие за событием, эпизод за эпизодом, кадр за кадром будто под счетчик метронома пролистываю воспоминания, поражаясь, как удачно кто-то выбрал время и место, чтобы реализовать свою сучью задумку.
И сколько нестыковок торчит из всех щелей, если хоть немного задуматься.
Свой посильный вклад в разрушение всего я отодвигаю пока на задний план. То, что я – двинутый мудак, не повод отказываться от Воловецкой. Эта гребаная теория про то, что ей будет лучше без меня, лишь на секунды всплывает в голове и тут же в корчах издыхает.
Нахер. Не будет. Как и мне без нее – каюк.
Потом искуплю.
Сначала разобраться.
Какая-то мразь влезла своими грязными лапами и все разрушила.
Зачем? Кто? Как?
– Демон, – Рэм смотрит на меня, как будто я – шизофреник на галоперидоле. – Ты чего? Да я, блядь, последний узнал, что Инга перевелась. Даже не помню от кого, от Маськи, кажется.
Но под моим взглядом не тушуется.
– Инга – отличница на стипендии, звезда факультета, – напоминаю я, вглядываясь в лицо друга. – И вдруг переводится. Тебя это не насторожило?
– Брат, после всего я вообще насрал на нее, – честно признает Рэм. – Пусть хоть на свой Сахалин возвращается. Я пару раз видел ее возле твоей тачки, которую ты мне оставил погонять, и все. Может, имя на слуху было какое-то время, но я не вдавался. Она больше не наша. Пацаны ее обсуждали. Каримов вообще в шоке был. Он же ее фанат, блядь. Инга ему какую-то хуету нужную в два счета перевела, когда он мудохался неделю.
Я знаю Рэма с детства. Не врет. Он не понимает, зачем я вообще в это лезу опять, но не врет. Ему не нравилась Инга, на то есть причины, но пока она нравилась мне, Рэм не влезал.
– И тем не менее она перевелась, – высекаю.
– Ну, может, с тобой не хотела встречаться…
– Ага, и караулила у моей машины, – тыкаю носом в его же слова.
– Ебать, да не знаю я! – психует он. – Воловецкая мне больше не интересна. Я о ней до того, как привез к тебе, и не думал больше.
– А я, блядь, думал, – кулаки сжимаются и разжимаются
Рэм смотрит на меня почти в ужасе.
Ага, представил?
Он через это проходил. И хрен знает, прошел ли. Может, тоже до сих пор таскается на Красноармейскую.
Мне его путь нихуя не нравится.
Моя девочка останется со мной.
Рэм прикуривает сигарету и, плюхнув задницу на капот, о чем-то задумывается.
– Маська сказала, у нее были проблемы с преподом, – выуживает он из памяти уже известную мне информацию.
– Да, – киваю. – Он предлагал ей трахнуться за допуск к сессии.
– Ну и дала бы, – пожимает Рэм плечами. – Все равно этим зарабатывает.
Бью его в живот раньше, чем понимаю, что делаю.
Рэма складывает пополам. Оказался не готов. Уроки проходят зря. Ждать удара нужно не только на тренировке.
Задохнувшись сигаретным дымом, кашляет, но предъяв не кидает.
– Я просил на эту тему рот не открывать? – выцеживаю.
Еще полгода назад предупредил, что тем, кому дороги зубы, лучше не вспоминать при мне об этом.
– Ты совсем, что ли? – сипит Рэм.
– Просил? – вдох-выдох, чтобы успокоиться, согнать красную пелену перед глазами. – А сейчас вообще есть сомнения насчет этой херни…
Потирая место удара, Рэм смотрит на меня стеклянными глазами.
– С хера ли? Мы сами все видели своими глазами. Демон, я при тебе ее набирал…
– Потом расскажу, с хера ли, – аргументов, кроме больного взгляда Инги у меня нет. Но я нутром чую.
Посверлив меня взглядом, Рэм сдает назад:
– Я пробью сайт, – вспомнил он, что айтишник.
– В одиночку. Ясно? Я хочу эту падлу взять за яйца. И прищемить ему их дверь.
Рэм пялится на меня в шоке, врубается, что я теперь и другим в кампании не доверяю, но кивает.
– Понял. Только я одно не секу… Если ты увидел Ингу, и все заиграло другими красками, какого хера вы сразу не разобрались? – резонный вопрос.
– А это тема для беседы уже с другим человеком.
С Маськой разговор будет завтра, когда она вернется.
На свежую голову и с какими-то аргументами. Не могла она оказаться такой сукой.
Мне нужны доказательства, только поэтому я сейчас не звоню ей среди ночи и не устраиваю допрос.
Полосует изнутри осознание того, какая я тварина, потому что эта же светлая мысль не пришла мне в голову, когда закрутилась история с этим сайтом.
Таким, как я, не положены такие, как Инга.
Не ебет.
Мой персональный космос. Ключевое – мой.
В последний раз бросаю взгляд на ее окна и выруливаю из двора.
И что там за хрень про работу, про преследования?
Воловецкая – партизан, ни хрена не скажет. Только если надо будет укусить меня побольнее, ковырнуть в застарелой ране.