Бздящие народы
Шрифт:
Эй вы, парочки всех стран и континентов! Помните, что любовь — это не просто сперма и засосы в ухо, не просто лизание пизды и вставление пальца в анус. Любовь — это не гнилое сюсюканье и не татуировки на жопе. Не трусики от Кальвина Кляйна и не журнальчик «The Face» под обслюнявленной подушкой. Любовь — это тяжеловатая ежедневная работа по усовершенствованию человеческих отношений, методичный труд с частыми обломами и катастрофическими издержками. Однако без этого труда вы будете хуже макак в полосатых подштанниках, хуже Европарламента, хуже китайского Министерства Внутренних Дел! Хуже английской королевы и Беньямина Нетаниягу! Хуже Милошевича и Билла Гейтса!
Мы
Ни хуя он не слышит!
ОТТО МЮЛЬ — ТОЖЕ ЖОПА. ТОЛЬКО ПАТРИАРХАЛЬНАЯ
Однажды вечером раздался телефонный звонок:
бз-ззз-бз... Звонил наш знакомый — пожилой невменяемый художник Карл Гольдблат. Хули ему надо? Оказывается, он хочет пригласить нас к себе на встречу с Отто Мюлем. Отто Мюль выходит из тюрьмы и Карл Голдблат организует вечеринку: кука-
рача! Кукарача!
Отто Мюль — легендарный венский акционист. Он
начал выёбываться совместно с Германом Ницшем, Гюнтером Брюсом и Шварцкоглером ещё в 60-е годы, а в 1970-м создал в сельской местности якобы антиавторитарную и антигосударственную Коммуну, куда набрал кучу молоденьких девушек и желторотых юнцов. Сам он стал в этой коммуне боссом, папой и фюрером. Коммуна проповедовала сексуальное освобождение и полную детабуизацию жизни и творчества, и под этим предлогом Мюль поябывал молодух и заставлял их рисовать картинки, которые подписывал своим именем. Разумеется, он был неплохой художник и способный организатор, но все его утопические освободительные идеи как водится, быстренько трансформировались в пошлую эстетику либертинажа и простой артистический карьеризм. В конце концов он выебал в своей общине чуть ли не всех девушек, обрюхатил нескольких, и пара из них подала на него в суд. Процесс кончился для пиздолюбца печально: семь лет за решёткой! Ебать эту тюремную систему и всё это дешёвое правосудие! Теперь Мюль выходил на свободу.
Субботним вечером мы явились на квартиру к Гольд-блату. Здесь уже всё было готово к приходу дорогих гостей: сосиски, колбаса, красное вино, пиво, орешки. На стульях сидело несколько молодых людей — учащихся венской Академии художеств. Пара девушек разного возраста. Все ждали Мюля, как бога.
Звонок в дверь! Гольдблат кинулся отпирать, как истосковавшийся по хозяину пёс. Придушенное хихиканье, возбуждённые женские голоса, чей-то низкий бас — ив комнату завалила орава. Ни хуя себе! Пять излучающих восторг и обожание дам и старый пердун в кофте! Это был Мюль и его гарем. Все его одалиски выглядели очень неплохо: спортивные, подвижные, весёлые, с умными артикулированными лицами. Две девушки были настоящими красавицами. А Мюль смотрелся не лучшим образом: семидесятилетний старый;
хрыч, только что вышедший из тюряги... Обвисшие щеки, мешки под глазами, дряблая шея... И в то же время чувствовалось, что этот пиздюк ещё может за себя постоять, что он ещё хоть куда, дайте ему только отдохнуть и принять витаминчики. Вобщем, паша был под стать гарему. Хуй с резьбой, пизды с вывертом!
Но что было действительно похабно, так это его высокомерное, авторитарное поведение. Как он разговаривал с молодёжью! Гольдблат — пёсик бросился знакомить его с гостями, но Мюль демонстративно отворачивал от всех нос. Одному из студентов он сказал: «Гов-нюк, заткнись», другому: «Да ты же бездарь», третьему: «Дурачок, ты же ни хера не знаешь». И всё в таком роде. И что особенно мерзко, все это спокойно глотали. Да ещё смотрели на Мюля влюблёнными глазами. Срамота! Нужно было его как-то проучить — этого мэтра
усатого. Жошпник!
Тут он как-раз обратился к Александру. Типа того,
что «слышал, слышал про вас, хорошая акция с Малевичем, поздравляю». Вот тоже папаша нашёлся! Пида-рас старый, мне его похвалы ни к чему! Уёбок! Я ему и говорю по-русски:
— Да пошёл ты на хуй!
Он как-то сразу насторожился и спрашивает у
Гольд блата:
— Что он сказал?
А Гольдблат, обращаясь к Барбаре, переспрашивает:
— Что он сказал? Что Александр сказал? А Барбара говорит Гольдблату по-русски:
— Да пошёл ты на хуй!
Тут они все разволновались. Девушки Мюля переглядываются, Гольд блат панически улыбается, студенты недоумевают, Мюль толстую сигару из кармана вытаскивает и закуривать собирается. И опять к Александру по-английски обращается:
— У вас огня не найдётся? А я ему опять по-русски:
— Да пошёл ты, Мюль, на хуй! Тут он как заорёт:
— No! Fuck you!
Видимо, понял, что к чему. Научился в русском языке ориентироваться, умник. А я ему опять:
— Пошёл на хуй!
И вместо того, чтобы спичку подать, взял и сосиску ему в рот вставил. Это, кстати, совсем нетрудно оказалось, потому что у него челюсть плохо держалась.
Что тут началось! Ёбаный случай! Все его одалиски как с цепи сорвались! Кинулись на Александра, на пол его повалили, к земле прижали. Одна из них, самая разъярённая, кричит:
— Кастрировать его надо! Кастрировать! — и хохочет дико.
Однако в этот момент Барбара схватила длинный кухонный нож со стола и к горлу Мюля приставила. И как заорёт:
— А ну все на хуй пошли! А ну быстро! Отпустите моего щенка!
И этот крик сумасшедший на баб Мюля моментально подействовал. Отпустили они меня, я поднялся и говорю:
— На хуй вас всех! Засранцы мюлевские!
И Барбара тоже:
— На хуй вас! Хватит! Пошли!
Убрала нож с мюлевского горла и кинула на стол. И не глядя ни на кого, вышли мы оба прочь, на воздух. Прочь от сексуальной секты, артистического авторитаризма и гольдблатовской ничтожной льстивости. Прочь из удушливого художественного мирка.^ Под обоссанные звёзды! На свет фонарей! В полицейские
пампасы!
В МОСКВУ!
После встречи с компанией Мюля нам окончательно стало ясно, что сексуальное экспериментаторство и сектантство — не выход. Необходим не секс, а чёткая политическая позиция, и бас-та. Необходима анархия.
Однажды вечером в разгар наших политических дебатов раздался телефонный звонок. Звонил из Москвы Сергей Кудрявцев — лучший друг Александра, издатель двух его книг. Мы частенько болтали с ним по телефону и мечтали в скором времени увидеться — то ли в России, то ли здесь, в Австрии. И вот сейчас Сергей пригласил нас в Москву: у него появились деньги, чтобы организовать небольшую конференцию по политическому искусству, и деньги на наши билеты тоже. Охуительный сюрприз! Нужно было только обзавестись визами — и вперёд!