Бздящие народы
Шрифт:
— Нужно уезжать отсюда! Немедленно! — крикнул Александр.
— А вещи? — закричала Барбара.
— На хуй вещи! Паспорта и деньги с нами! — ответил Александр.
— Да, и обратные билеты! — обрадовалась Барбара.
На набережной мы прыгнули в первый попавшийся автобус. Все они шли в новый Акапулько. Там был между -городняя автобусная станция. Она-то нам и требовалась.
В автобусе Клара пришла в себя окончательно. Она сидела между нами абсолютно голенькая, какой осталась в доме Пабло-Марио. Барбара надела на неё свою джинсовую куртку. Нам стало смешно и мы расхохотались. За окнами мелькал Тихий океан, длинные пальмы и огни Акапулько: пупупупко.
В новом городе Клара начала нервничать. Она
— Здесь, здесь, моя мама здесь!
Она вскочила и кинулась к водителю автобуса. Мы видели, что она просит его остановиться. Через пару минут автобус замер и выпустил нас наружу.
— Это здесь! — закричала Клара. — Моя мама здесь! Мы побежали за ней к высоченному отелю, похожему на голубой початок кукурузы. Отель назывался «Queen Elizabeth».
Слеклянные двери отеля раздвинулись и пропустили нас внутрь.
— Моя мама! — закричала Клара. — Она здесь директор!
К нашему удивлению, никакой охраны в холле не было. Администратор за дубовой, инкрустированной медью, стойкой беспрепятственно пропустил нас к лифту.
В квадратной кабине, сверху донизу обитой золочённой парчой, мы взмыли на последний — 25-й — этаж. У-у-у! Прямо напротив лифта красовалась зелёная пластиковая дверь с надписью: «Сеньора М.В.Ромирес». Клара пнула эту дверь ногой и мы втроём влетели в гигантский кабинет.
Тут всё было как в заросшем аквариуме. Зелёная декадентская мебель, зелёный плюшевый ковёр, зелёные бархатные портьеры, зелёная развесистая люстра. Женщина средних лет в зелёном брючном костюме стояла посреди комнаты и кормила зелёных рыб в круглом стеклянном бассейне, тоже зелёном.
— Мама! — закричала Клара. Женщина вздрогнула. Ёбс! — Мама! Мама!
Она бросила рыб, выпрямилась и посмотрела на нас большими, накрашенными зелёной краской, глазами. Ёбс, ёбс! Потом она закричала:
— Анита! Анита! — и широко раскинула руки. Клара прыгнула к ней на руки и на грудь, как кошка. Они сцепились в крепком, иступленном объятии. Карамба! Пупсик!
Карамба! Что-то произошло. Женщина в брючном костюме пошатнулась. Завопила. Поперхнулась. Подавилась. Собственной кровью подавилась. Кровь хлеста-ла у неё из прокушенного горла. Прежде чем она свалялась в маленький бассейн с рыбами, Клара успела спрыгнуть с неё, Девочка плевалась кровью и утирала её с губ рукавом барбариной куртки. Но это тоже была кровь сеньоры Ромирес. Браво! Так и нужно поступать с мамами, продающими собственных деток хуястым англо-саксонским развратникам. Ёбарям в шортах.
Гнусная дохлая баба плавала в дурацком стеклянном бассейне в стиле Дэмиена Хирста. Зелёные рыбы обалдело шарахались от неё. Кровища окрашивала воду в отвратительный бурый цвет. Пора было сматываться. Мы съехали на первый этаж в сверхскоростном лифте и, не глядя на портье, выскочили на улицу. А теперь быстренько на автостанцию!
Нам повезло. Был один автобус, идущий в город Тахсо. Прямо через пять минут. Марш, марш, бунтующий фарш! Марш, марш!
САПАТИСТЫ ЖИВЬЁМ
В ночном автобусе Клара рассказала нам свою историю. Её мама раньше была дрессировщицей змей. У сеньоры Ромирес был любимец — огромный питон по кличке Сарторис. Этот питон умел подмигивать, курить марихуану и заниматься с дрессировщицей оральным сексом. Клару или, как её тогда звали, Аниту он страшно ревновал к её матери. Однажды сеньора Ромирес вернулась домой из супермаркета и обнаружила, что Сарторис проглотил какой-то большой предмет. Аниты нигде не было видно. По очертаниям предмета внутри питона сеньора Ромирес догадалась, что это маленькая девочка. Мать была вне себя от горя. Питон постоянно выплёвывал то детскую туфельку, то трусики, то цепочку с крестиком. Это были вещи Аниты. Наконец, Сарторис отрыгнул всю Аниту целиком — переварить её он не смог. Девочка была сильно помята, но жива. Через неделю Сарторис умер от тоски.
Мать Аниты бросила своё ремесло и занялась гостиничным бизнесом. Дела её пошли в гору. Она стала владелицей двух отелей в Акапулько. Однако жадность её всё возрастала. Она начала торговать дочкой. Уже два года Аниту фотографировали и трахали богатые иностранцы. Теперь этому пришёл конец. Маленькая Клара давно уже ненавидела свою мучительницу и надеялась отомстить ей. Пусть поплавает с рыбами, брюхастая сука!
По горной петляющей дороге мы добрались в город Тахсо. Занималась утренняя заря. В городе вопили петухи и озорничали дворняжки. Это был старый ацтек-ский городишко, занятый позднее испанцами, которые начали здесь добычу серебра. В настоящее время Тахсо представлял из себя туристический центр местного значения. Здесь функционировали 300 ювелирных магазинчиков, торгующих в основном серебряными изделиями. К 10 часам утра из своих отелей и вновь прибывших автобусов вывалились американские, канадские, французские, немецкие, швейцарские и японские бездельники: в основном старые пердуны"и пердуньи в панамках, с видеокамерами на пузе. Путешествующая кредитоспособная падаль!
Мы шлялись по узким горным улочкам, уплетая орешки и попивая кока-колу, и в какой-то момент обнаружили сборище туристов, бешено фотографирующих группу сапатистов. Да, да, именно так! Честное слово! Четыре сапатиста в полном боевом наряде, с автоматами и платками на лицах, позировали для туристической шушеры перед маленькой каменной церковью. Они принимали разные позы, выставляли вперёд свои чёрные дула, демонстрировали свои патронташи и длинные охотничьи ножи. Вот это цирк! Вот это шоу! Бамбс!
Да здравствует сапатистская яростная геррилья! В штате Чьяпас на юге юной Мексики идёт повстанческая война! Это настоящая лаборатория демократии! Si! Субкоманданте Маркое — постмодернистский революционный герой! Йя! Крошка Клара была в полном восторге. Она уже давно мечтала повидать живых сапати-стов. Мы — тоже. И вот мечта исполнилась. Браво! Обоюдная мечта весёлой троицы. Dream, dream, dream...
Сапатисты попозировали и вошли в церковь. Мы — за ними. Старый католический храм с кровоточащими статуями Иисуса и Марии, с перверсивными реликвиями и садо-мазохистскими фресками. Два сапатиста опустились на колени и начали креститься, два других шептались в сторонке. Мы подошли к этой парочке.
— Buenos dias.
— Buenos dias.
Клара объяснила им, что к чему.
Мы купили бутылку текилы и присели на скамейку в ближайшем дворике. Через двадцать минут разговора сапатисты предложили нам отправиться с ними в Чьяпас. Мы дьявольски сдружились за это время. Они сняли платки с физиономий и оказались скромными интеллигентами средних лет. Два интеллигента и два сельских труженика. Собранные, доброжелательные и пьющие. Немножко печальные, чёрт побери. Добрые.
Клара сразу же согласилась ехать с сапатистами в Чьяпас. Adios!
Мы договорились встретиться с ними в восемь вечера на базаре. И окончательно решить -всё о поездке. Клара попрощалась с нами. Она не хотела больше расставаться с сапатистами. Они действительно были замечательные ребята. Клара ушла с ними, бродячая крошка. Потрясающая девчонка! Сапа!
Весь день мы пробыли в сомнениях. А ведь мы очень хотели попасть в Чьяпас. И вот засомневались. Может, струсили? Да ни хуя подобного! Просто мы решили, что не хотим ехать в Чьяпас. Точка.
В восемь вечера мы встретились с сапатистами и выпили с ними кофе в маленькой харчевне. Мы сказали, что не поедем с ними. Мы пожали им руки и пожелали успеха. Мы расцеловались с Кларой и подарили ей чёрную кожаную юбку, которую купили накануне в лавке. Мы дали им бумажку с нашим адресом на Штум-пергассе. Потом мы выпили ещё одну бутылку текилы и разошлись. Hasta luego.