Ц-41. Из записок разведчика
Шрифт:
Генерал еще раз набил трубку, несколько раз глубоко затянулся, проверил хорошо ли я усвоил задание.
— Возьмите с собой рацию, — добавил он. — Спрячьте ее отдельно от парашюта. Будет нужна, чтобы они лучше вам поверили. И только после этого появитесь у них… Но одной хозяйке на глаза не показывайтесь: еще предупредит — все сорвется. Надо выбрать момент, чтобы встретиться с ее квартирантом с глазу на глаз, без свидетелей.
Генерал посмотрел на часы и предложил спуститься в буфет.
— Покрепче усвоится, — улыбнулся он одними глазами. — На голодный желудок мало утехи выслушивать инструктаж…
После завтрака он закончил:
— Дело сложное. Будьте осторожны… За домиком все время следят — глаз не сводят. Потребуется помощь — появитесь на дворе без головного убора, приложите ко лбу носовой платок — и все в порядке. Ну, а если что, — при первом выстреле наши нагрянут. Доложить о выполнении Усову. Вот, — и он положил передо мною листок с адресом явки. — В шинели вы его не увидите. Так что называйте просто — товарищ Усов. А вообще можете знать, что он генерал.
Я попросил разрешения еще раз ознакомиться с картой, постарался запомнить все ее мельчайшие подробности, сделал нужные уточнения и доложил, что готов к выполнению задания.
— Вот и хорошо, — пожал на прощанье мне руку генерал. — На размышление всего один день…
Встреча на тропе
…Ночь выдалась темная, хоть глаз выколи. Только огоньки маячат на кончиках крыльев да мотор ревет надрывно, будто стонет под непосильной клажей. И оттого на душе у меня еще тоскливее.
— Время! Готовьтесь к прыжку! — не слышу, а догадываюсь по движению губ летчика.
— «К своим прыгаешь, не бойся», — вспоминаю слова генерала, а на душе от этой проклятой темноты гадко. Но вот летчик махнул рукой, и я провалился в черноту…
Порывистый ветер захлестнул парашют на суковатое дерево. Я в клочья изорвал всю одежду, до крови исцарапался, пока, наконец, спустился на землю. Горело плечо, колено ныло… «Но это хорошо, — подумал я про себя, превозмогая боль. — Без всякой дополнительной маскировки я — настоящий парашютист-диверсант».
Как и было приказано, парашют и рацию спрятал отдельно.
Выбрал надежный густой куст и прилег под ним до утра. Было, конечно, не до сна.
Долбила мысль: «Как-то встретят меня хозяйкины «гости»?
К утру все-таки вздремнул — сморила усталость.
Едва забрезжило в лесу, я был уже на ногах. Огляделся кругом, получше заметил место и отправился на поиски одинокого дома. Разыскал его без труда, замаскировался в кустах и стал наблюдать. Вскоре в сопровождении собаки появилась хозяйка, деловито осмотрела двор, обогнула дом и прошла на огород. А через некоторое время на дворе показался высокий молодой человек. Я сразу узнал его по фотографии, виденной у генерала. На лоб небрежно свисает тугой завиток черного чуба. Молочные щеки румяны, как у красной девицы. А над ними угольки нахальных глаз. Сразу видно: им не ведом стыд и запрет. Не знай я о нем ничего, решил бы, что передо мною отъявленный гуляка, «покоритель» девичьих сердец…
Весь день не спускал с дома глаз. До мелочей изучил усадьбу, узнал кличку пса, с закрытыми глазами мог бы по голосу определить приближение хозяйки.
…Назавтра я выбрал место поближе к тропе, что вела, по моим предположениям, к городу, и продолжал наблюдать. Прошло несколько часов напряженного ожидания, из дома вышел молодой человек. Беспечно насвистывая и помахивая дубовой веточкой, он прошел мимо меня. Сердце отчаянно колотилось, я с трудом подавил желание выскочить ему навстречу.
Молодой человек скрылся за поворотом.
…Минуты тянулись часами.
Но вот на тропе опять кто-то. Совсем рядом проходит миловидная девушка с пушистыми косами. Я даже уловил запах дорогих духов. Едва она скрылась за сараем, на тропе показался тот же незнакомец. Все также размахивая веточкой и беспечно поглядывая по сторонам, он шел прямо на меня.
Я выхватил «парабеллум», загородил дорогу и негромко приказал:
— Ни звука! Раздевайся. Мне нужны твой пиджак и брюки. Живо!
Не опуская поднятых рук, он с тревожным любопытством разглядывал мою изодранную одежду, разбитое левое колено, из которого сочилась кровь, многочисленные ссадины на руках и лице.
— Поживее, слышишь! И документы выкладывай. Не бойся, верну по почте. А чтобы голым не ходил, вот тебе пять тысяч. Купишь.
И я бросил к его ногам пачку денег.
Он не делал попыток к сопротивлению, но все хладнокровнее смотрел на меня. Руки его перестали дрожать. Даже какой-то огонек промелькнул в его нахальных глазках.
— Ну, скотина! — процедил я сквозь зубы. — Слышишь? Раз-де-вай-ся! Живо! Бери еще пять тысяч. Жаден, сразу видно. Ну! Или я стреляю. Даром возьму…
И я бросил еще пачку денег.
— Так это вы… тот, которого ищет НКВД? Весь лес обшарили…
— Ты мне зубы не заговаривай, подлюга. Не твоего ума дело, кто я. У тебя требуют одежду и документы. Взамен деньги дают… А не хочешь — получай пулю. И бывай таков. Ну, так по-хорошему, без шума?
Он опять намекнул на ночного диверсанта. Я пригрозил пистолетом. Так продолжалось несколько минут. Наконец, я совсем уже зло, тоном доведенного до отчаяния человека прошипел:
— В последний раз говорю: раздевайся. Нет? Ну, получай, большевистский гад, — и прицелился в лоб.
Он вздрогнул всем телом и тихо, с опаской, по-немецки, произнес… пароль группы «Ц-41».
Я сделал удивленное лицо, спрятал оружие и назвал отзыв. Он опустил затекшие руки и облегченно вздохнул:
— Встреча…
— Фу ты! Как получилось… чуть не ухлопал, — с дрожью в голосе произнес я и для убедительности едва было не скинул кепку и не отер лоб носовым платком. Но тут же спохватился, вспомнил об условленном сигнале. У меня не было никакого сомнения, что зоркие дружеские глаза видят каждое наше движение.