Царь царей...
Шрифт:
Старик-лакей стоял у двери и, заложив одну руку за борт сюртука, а другую за спину, смотрел, поджав губы, на своего суетившегося барина, казавшегося издали, благодаря живости, маленькому росту и начисто выбритому лицу, мальчиком лет двенадцати.
— Прежде всего, посмотреть на вас хочу! — продолжал хозяин, побежал к письменному столу и принялся шарить на нем. — Столько времени не видел вас, Павел Андреевич! Антон, да где же пенсне мое, наконец?! — воскликнул он, не находя требовавшегося предмета. — Где оно?
— Да при вас-с… — иронически ответил лакей. — Из кармашка справа торчит.
Ученый ухватился рукой за карман и, вытащив оттуда пенсне, быстро надел его на нос, украшенный уже очками.
— Так чайку нам сюда скорей, чайку теперь!.. Ну-с, дорогой мой, показывайтесь, выкладывайте, что делали! Эка года-то летят! А все молодец, право, молодец! — говорил он, забегая то с правой, то с левой стороны гостя и заглядывая в лицо ему. — Лысину только вот зачем завели, Павел Андреевич?
— Это у меня от кресла… — заявил тот.
— А, что? Как от кресла? — не поняв, переспросил хозяин.
— Очень просто: спинка у него высокая, а я головой опираюсь, когда читаю, — вот и вытер затылок.
Иван Яковлевич ударил себя по коленям и разразился смехом.
— Я-то серьезно его слушаю! — воскликнул он. — Ах, шутник! Все тот же!
И вдруг он оборвал смех и разом, как от толчка пружины, повернулся к улыбавшемуся, глядя на них, молодому человеку. Лицо его сделалось серьезным.
— Батенька! Знаете, что вы мне привезли?
— Нет!
— Клад. Да, клад-с! — азартно повторил ученый, стукнув по столу ладонью.
— Неужели разобрали, прочли, Иван Яковлевич?! — Михаил Степанович почувствовал, что и он загорается весь внутренним огнем.
— Прочел-с…
— Это не простые знаки? Что же написано?
Иван Яковлевич, семеня, побежал к письменному столу. Торопливо перелистав несколько рукописей, он вытащил какой-то листок, поднес его к самым глазам, чтоб убедиться, тот ли это, и поднял его над головой.
— Вот! — особенно выразительно проговорил он.
Михаил Степанович очутился около старика и почти выхватил драгоценный листок.
— «Я, царь царей, в вечной славе живущий… победивший… разоривший…» — прочел он взволнованным голосом и опустил руку.
Несколько секунд длилось молчание; на щеках молодого человека проступали то бледные, то яркие пятна; он молча переводил глаза с листка на лицо старика и обратно.
— Да-с, да-с! — торжествующе повторял тот, кивая в ответ на взгляд Михаила Степановича головой и потирая бока себе.
Павел Андреевич, с удобством устроивший в кресле свою грузную фигуру, с любопытством наблюдал эту сцену и в виде развлечения медленно вращал один вокруг другого большие пальцы рук, сложенных на внушительном брюшке.
— На каком же языке написано? — проговорил наконец Михаил Степанович.
Иван Яковлевич поднял вверх руки.
— Не знаю, ответил он, — не знаю! Несомненно, что на одном из арийских, ближайших к санскритскому, но… — он приостановился.
— Что «но»?
— Но еще значительно, много древнейшем санскрита, докончил он. — Санскритский язык — брат литовского, славянского и всех европейских языков, а этот, — ученый энергично ткнул несколько раз пальцем в листок, — это предок их. Несомненный-с! Мы знали только детей его до сих пор. Понимаете, что это такое?! Значит, Дельбрюк [2] не прав, утверждая, что нет и не было никогда единого, арийского языка! Эра новая перед нами, горизонт-с иной, эпоха, мир новый!!
2
Известный ученый, выпустивший в 1880 г. сочинение, опровергнувшее господствовавшее до того времени в науке предположение, что все языки происходят от одного — арийского. Латам (1851 г.) первый восстал против бездоказательного положения о переселении индоиранцев в Европу и азиатского происхождения европейцев; то и другое в настоящее время отвергнуто окончательно.
— Удивительно! — процедил Павел Андреевич, вытягивая вперед ноги и кладя их одну на другую. — Что эти господа лингвисты [3] воображают о себе! Отыщут какой-нибудь там язычишко и сейчас: «эпоха», «мир новый»! Ноль это, а не эпоха.
Иван Яковлевич при первых словах москвича стремительно повернулся к нему и слушал, теребя с боку на бок пенсне и очки на носу своем.
— Что такое, что-с? — прерывисто вопросил он, подступая к невозмутимо сидевшему Павлу Андреевичу и становясь перед ним в позицию бойца, готового кинуться в бокс. — Новый язык, это — ноль?!
3
Лингвист — языковед, лингвистика — языковедение, языкознание.
— Ноль, — подтвердил Павел Андреевич. — Что вы докажете отысканием его? Что раньше говорили не по-санскритски, а на каком-нибудь там подсанскритском, еще менее культурном языке, и так далее, до мычания включительно? Это мы знаем и так, и это не прольет света на древность. Без нас вы ни шагу!
— Нет-с! — весь превратившись в кипяток, прервал Иван Яковлевич. — Это мы, именно мы, — он ударил себя в грудь кулаком, — мы несем свет во тьму веков. Только языкознание может точно установить происхождение, степень культурности и время жизни народа. Вы кости одни от него берете, а мы душу, понимаете — душу находим живую! Мы устанавливаем степень знаний его, родство с другими народами, происхождение, время жизни, наконец! А кем этот народ был окружен, какими там вашими ихтио-, пле-зио- или квазизаврами [4] — вот это не важно-с, да!
4
Квази — от латинского quasi: якобы, будто бы.
— Па-а-азвольте! — возразил несколько задетый за живое Павел Андреевич, убирая ноги от наскакивавшего на них Ивана Яковлевича.
— Во-первых, квазизавров нет совсем, а во-вторых, мы, палеонтологи и геологи [5] , шире глядим на задачи науки, чем вы. Всякая неведомая еще кость квазизавра, как вы выражаетесь, важнее ваших языков! Она помогает восстановить непрерывный ряд живых существ. Вы возитесь только с людьми и определяете их «души», — как будто важно, солнцу ли они поклонялись или стоеросу! а нас интересует, откуда они произошли, наконец, сама планета, древность ея, жизнь на ней, словом, вся совокупность мира, все… — Павел Андреевич размахнул руками, вероятно, желая наглядно показать, как широки взгляды палеонтологов, и огромный кулак его с маху хватил прямо по подносу, который Антон только что хотел в ту минуту поставить на стол из-за его спины.
5
Палеонтология — наука об исчезнувших животных и растениях, остатки которых, известные под названием окаменелостей, мы находим в пластах земной коры. Г еология — наука о строении земной коры в ее прошлом и настоящем.
Стаканы с чаем, графинчик с коньяком, корзинка с печеньями, блюдечки, ложки — все со звоном и грохотом полетело на пол.
— Господа, помилосердуйте! — вскричал Михаил Степанович, — вспомните Гоголя: палеонтология великая вещь, да стаканы-то зачем бить?!
— Это называется свинством! — уже с обычным хладнокровием проговорил Павел Андреевич, скосив глаза на винегрет на полу и отодвигаясь от него вместе с креслом.
Антон, ворча и кряхтя, принялся собирать осколки и складывать их на поднос.