Царь царей...
Шрифт:
— Удивительные места! — отдуваясь, заявил он. — Известковая пещь какая-то вавилонская! Покорнейшая просьба, коллега, к вам: пожалуйста, не летите так, меня удар хватит!
Путники зашагали дальше.
— Смотрите, Павел Андреевич! — произнес через некоторое время Михаил Степанович, указывая влево.
У подошвы растрескавшейся скалы чернело отверстие.
Оба исследователя свернули к нему.
— Как тянет, однако, оттуда холодком! — произнес Павел Андреевич, остановившись у почти круглой дыры, походившей скорей на пролаз в нору, чем на пещеру. — Темно там, ничего не видно, — добавил он, нагнувшись и заглядывая в нее.
Михаил Степанович встал на колени, вынул из бокового кармана плоский электрический фонарик и, всунув руку и голову в отверстие, нажал кнопку. Бледно-синеватый свет наполнил довольно просторный, но словно придавленный к земле грот. Неровный свод местами почти касался пола, сплошь усеянного обломками камней. В правой стороне свод повышался, но свет небольшого фонаря не мог проникнуть во тьму, глядевшую оттуда.
— Кажется, там есть еще пещера! — заявил Михаил Степанович, заглянув опять внутрь.
— Да. Это одна из пустот, часто встречающихся в известняках. Однако, мы простудимся! — заключил Павел Андреевич, отходя от пещеры на несколько шагов. — Я мокр от волос до пяток, а оттуда несет как из ледника.
Михаил Степанович как бы не слыхал последних слов его.
— Надо слазить туда, заявил он, — взглянуть, что за пещера и нет ли в ней чего!
— Ничего там нет, — уверенно заявил Павел Андреевич, удобно усаживаясь в тени под скалой на небольшом бугорке. — Сие есть природная пустота, и единственное, что вы можете найти в ней, это — ревматизм!
— Все-таки загляну!
— Загляните, загляните! А я пока отдохну и выкурю папироску.
Михаил Степанович лег на землю и как уж вполз в грот. Флегматичный товарищ его достал из портсигара папироску, прислонился спиной к скале и принялся курить с блаженным видом отдыхающего после больших трудов человека.
Не прошло и десяти минут, как в отверстии под скалой показалось озабоченное лицо Михаила Степановича.
— Павел Андреевич! — позвал он. — Там целые груды костей каких-то лежат.
Палеонтолог повернул голову.
— Неужели? — несколько оживленнее произнес он, подымаясь с земли и направляясь к скале.
— Хотите, я достану вам образцы?
— Нет, нет, сам взгляну на них!.. Только как бы это пролезть мне?..
Грузная фигура ученого опустилась на четвереньки и неуклюже начала втискиваться в довольно узкое для него отверстие.
— Уф… Светите же… ничего не вижу!.. — произнес он, почувствовав, что выбрался наконец из тисков, и в ту же минуту, словно зарничный, мертвый свет бледно и неясно озарил истрескавшиеся каменные стены. Свод нависал так низко, что приходилось пробираться ползком на животе, затем на четвереньках. Михаил Степанович был впереди и слышал за собой сопенье грузного палеонтолога. Сажень через пятнадцать оказалось возможным не только встать, но и выпрямиться: свод разом ушел куда-то во мрак наверх. Михаил Степанович поднял фонарь и с вышины глянули на путников серые выступы тесно сжимавших друг друга камней.
— Ого! — промычал Павел Андреевич, глядя наверх. — Хватит оттуда эдакая бомба в голову — не поздоровится!
Словно какой-то небольшой, высеченный в недрах земли храм был пред глазами ученых. Не хватало только окон. Вокруг стен, казалось, шли колонны; задняя, причудливо выпуклая стена имела вид католического алтаря.
Но своеобразная красота пещеры очаровала только Михаила Степановича; он молча стоял и любовался ею, между тем как Павел Андреевич поворачивался во все стороны и глядел только в низы углов.
— Где же кости? — спросил он.
Михаил Степанович, не говоря ни слова, сделал еще несколько шагов вперед, и под ногами его перекатилось и слегка загремело что-то.
— Вот… — произнес он, направляя свет фонаря на землю.
Пол впереди по крайней мере на фут толщины весь был покрыть слоем белых и желтых костей. Павел Андреевич быстро запустил в них обе руки и выхватил по кости.
— Светите! — отрывисто сказал он, поднося добычу к самому фонарю.
Несколько секунд он напряженно рассматривал ее, затем бросил в сторону.
— Волчьи, — проговорил он и вытащил из груды новую кость. — Волчья, — повторил он через минуту.
Михаил Степанович передал ему для удобства в розысках фонарь и, предоставив палеонтологу рыться и греметь костями, скрестил руки и остался стоять, любуясь странной, полной таинственности и красоты картиной и стараясь прочней запечатлеть ее в мозгу своем.
— Волчья… волчья… — повторял через небольшие промежутки времени Павел Андреевич, бродя почти по колено в костях в виде гигантской тени с полукругом мутного света у ног. — Да что это за история? — протяжно проговорил он, выпрямляясь. — Мы с вами на волчьем кладбище, Михаил Степанович!
— Может ли быть? — отозвался тот.
— Несомненно! Сюда приходили умирать целые десятки поколений волков. Впрочем, вот лисья кость… Это — перекушенный бараний позвонок… Вероятно, сначала здесь была берлога, где они жили и пировали, а потом превратили в кладбище. В Индии я видел в этом роде целые кладбища слонов, и знаете…
Внезапно пласт останков животных, белевший вокруг ученого, и сама фигура его погрузились в непроницаемый мрак. До слуха Михаила Степановича долетел стук проворно разгребаемых костей.
— Что случилось? — спросил он, направляясь впотьмах на звуки.
— Фонарь уронил, — отозвался с самой земли голос Павла Андреевича. — Чтоб ему пусто было! Куда же он девался?
— Постойте! — крикнул Михаил Степанович. — Не торопитесь так, вы его окончательно зароете.
Михаил Степанович добрался до стоявшего на четвереньках палеонтолога и, нащупав плечо его, очутился рядом с ним и осторожно принялся за поиски.
Фонарь, имевший размер большого портсигара, не отыскивался.