Царь царей...
Шрифт:
— Экое свинство! Да что он, заколдован, что ли! — сердито ворчал Павел Андреевич. — Колени стер себе, лазая по костям!
Михаил Степанович молча продолжал поиски и наконец, запустив руку совсем вглубь, коснулся пальцами знакомого фонаря.
— Нашел! — радостно воскликнул он.
Палеонтолог поднялся на ноги.
— Что же вы, осветите сию могилу, — сказал он, выждав с минуту.
— Нельзя! — с досадой возразил Михаил Степанович.
— Стекло разбилось.
— Вот так исто-о-ория… — протянул палеонтолог.
— Фу ты, какая однако гадость! Как же мы теперь вернемся?
— Так же, как пришли.
— А вы знаете, где выход? Впотьмах мы все стены перещупаем теперь лбами.
— Что же поделать! Идите за мной, я стоял как раз спиной ко входу.
Михаил Степанович вытянул вперед руки и осторожно, как слепой, нащупывая ногой каждую пядь земли, стал подвигаться среди непроницаемой тьмы.
Павел Андреевич следовал за ним.
— Кажется, свод сейчас начнет понижаться, — проговорил спустя некоторое время Михаил Степанович. Он поднял руки, но они свободно очертили круг над головой его.
— Еще далеко… — возразил Павел Андреевич.
— Все-таки лучше теперь уже стать на четвереньки.
— Успеем!
— Как знаете! Я, по крайней мере, буду ползти.
Вслед за этим Павел Андреевич почувствовал, что плечо спутника опустилось и исчезло из-под руки его. Звуки шагов Михаила Степановича сменились шорохом ползущего тела.
Не прошло и минуты, как палеонтолог вдруг остановился и отшатнулся назад. Михаил Степанович услыхал полу заглушенный стон его.
— Я здесь! — откликнулся он, оборачиваясь и больно стукаясь от этого движения головой о камни. — Ох! Что вы, Павел Андреевич?
— Свод! — невнятно отозвался палеонтолог.
— Так что же? — Михаил Степанович тер ушибленную голову.
— Физиономию всю разбил себе…
Павел Андреевич сказал это таким сердитым тоном, что Михаил Степанович, несмотря на боль, рассмеялся и досада на неосторожность ученого исчезла у него.
— Не беда! A 1а guerre comme a la guerre: и я виском хватился!
— Какая тут герр! — проворчал Павел Андреевич; слышно было, как он начал ползти через камни, перекатывая их, и то и дело стукался, охал, останавливался и затем опять принимался продвигаться дальше.
— Да мы в преисподнюю лезем, а не назад! — возопил наконец он. — Я себе голову всю проломал.
— Да рукой-то, рукой шарьте сперва перед собой! Мы на верном пути!
— Как это рукой, когда я ползу на них? — с негодованием воскликнул палеонтолог. — Не могу же я, как хромой осел, на трех ногах скакать!
Михаил Степанович услыхал позади себя новый тупой удар и затем кряканье.
— Опять ушиблись?
— Именно «опять». Двадцать пять раз уж это «опять» было. Выступы какие-то проклятые торчат везде… Прямо лбом…
Глаза Михаила Степановича различили наконец впереди что-то серое.
— Свет! — радостно крикнул он. — Ура, Павел Андреевич, выход близко!
Он быстро заработал руками и ногами, и не прошло и трех минут, как оба исследователя выбрались на свет Божий.
IV
— Уф!.. Вы меня не очень браните? — извиняющимся тоном произнес Павел Андреевич, подходя с протянутой рукой к Михаилу Степановичу.
Оба они походили на мельников, только что отошедших от закромов.
— Я? Помилуйте, за что, что за вздор! Однако хороши же мы с вами!
— Очень хороши!
Павел Андреевич осторожно, словно боясь испачкать свои грязные руки, начал счищать известковую пыль, выбелившую спереди все платье его; брюки на обоих коленах его были прорваны, и оттуда выглядывало голое тело; один рукав лопнул под мышкой; на лбу, словно разлинованном белыми полосами, вздулся и уже начал синеть огромный желвак.
— Н-да, вы пострадали-таки! — с участием сказал Михаил Степанович. — Очень разбили голову себе?
— Голову? — переспросил палеонтолог, ощупывая темя.
— Это уж не голова, а, можно сказать, собрание желваков. Главное — зря все!
— Как зря? А красоту-то какую видали!
— Красоту… — палеонтолог искоса взглянул на перепачканного Михаила Степановича и, сморщась, осторожно потрогал лоб свой.
Михаил Степанович усердно принялся тереть рукавом свои колени, как вдруг словно стальной бич резко щелкнул о каменную стену за спиной его, ударил в то же мгновение с визгом и стоном о другую и яростно захлестал вниз и вверх по всему ущелью.
— Что за звуки? — с изумлением проронил Павел Андреевич, озираясь и словно пытаясь поймать взглядом то нечто невидимое и необычайное, что пронеслось в воздухе.
— Выстрелили где-то, — сказал Михаил Степанович, выпрямляясь и вслушиваясь в тишину, опять оковавшую расселину. — Это эхо. Я бывал в подобных местах: прямо будто колдовство какое-то творится в них. Кто бы это мог стрелять?
— Уж не наш ли охотник?
Как бы в ответ на это предположение из-за поворота послышался отдаленный свист.
Михаил Степанович взбежал на небольшой взгорок и тотчас же повернулся лицом к своему спутнику.
— Так и есть — Свирид Онуфриевич! Э-э-э-й! — крикнул он, замахав рукой. — Свирид Онуфриевич, сюда! Здесь мы!
До слуха не тронувшегося с места палеонтолога долетело ответное радостное восклицание и лай; на взгорок взлетела собака и бросилась на грудь Михаила Степановича. Немного погодя показалась и облеченная в серую куртку плотная фигура охотника. Рыжая шапочка дыбом стояла на самом затылке его.