Царь Давид
Шрифт:
Глава 8
ДАРЫ И ПРИНОШЕНИЯ
Они несли его на щите, тяжело дыша, до вершины холма, он держал в одной руке меч, в другой – голову. Он не мог сохранять равновесие и присел на корточки. Солдаты не хотели его опускать со щита и говорили, что трофей – это он. На вершине холма, в лагере Саула, он выпрямился, возвышаясь над толпой воинов. Недалеко от царской палатки он увидел самого царя в окружении офицеров. Давида донесли до монарха, и там он, спустив ноги на землю, положил голову Голиафа перед царской палаткой и не без труда воткнул меч в землю.
– Наш герой! Борец Всемогущего! – прошептал он.
Крики продолжались. Все протягивали руки к Давиду: Саул, сыновья царя, командующий, Елиав, который забыл о своем гневе, другие братья, офицеры, солдаты. Каждый хотел прикоснуться к герою, все восхищались его юным возрастом и красотой. Все без конца пожимали и гладили его руки, торс, лицо.
У него не было слов, он просто улыбался. Кто с любопытством, кто с отвращением разглядывали голову Голиафа, сплевывали, а вытащив меч из земли, взвешивали его недоверчиво. Вернулись запыхавшиеся солдаты и принесли вооружение филистимлянина, его копье и щит, и бросили все это перед царской палаткой.
– Подайте вина! – приказал Саул.
В суматохе Давид почувствовал, что кто-то поцеловал ему руку, и с удивлением увидел лицо Ионафана. Адъютанты принесли выточенные рога и наполнили их вином.
– Я пью за твой подвиг и благословляю тот день и того, кто породил тебя, – сказал Саул. – Благословляю чрево, выносившее тебя, и твоих потомков до тысячного поколения. Пей!
Неподдельная радость возродила всю красоту Саула, того, кого Самуил справедливо выбрал первым царем за его величественную осанку.
– Я хочу поблагодарить Господа, – произнес Саул.
Но Авенир прервал его:
– Царь, сейчас удачный момент, чтобы до наступления ночи занять лагерь филистимлян, пока они не осмелились вернуться.
Это происходило до полуночи.
– Ты прав, – сказал Саул, – у нас будет время. Мы совершим жертвоприношение по возвращении. Найди мой шлем и копье.
Авенир ушел отдавать распоряжения.
– Давид пойдет с нами? – спросил Авенир.
– Конечно, – ответил Саул, – он идет вместе со мной.
Спустя некоторое время пять тысяч человек двинулись вперед: всадники, лучники, пехотинцы спускались с холма густой и гудящей волной, где каски и наконечники копий сверкали, как золотые блестки. Давид шел в окружении Саула, Ионафана и его братьев: Иевосфея, Мелхисуа и Аминадава, у Давида и Ионафана были братья с таким именем, которое означало: «отец-великодушный» (Аминадав).
Они прошли мимо обезглавленного трупа великана, вокруг которого уже кружились стервятники, и через некоторое время наиболее проворные достигли неприятельского лагеря. Он был почти пуст. Несколько филистимлян вернулись, чтобы унести свои последние вещи, но и те удрали при виде иудейских разведчиков; они были уже далеко с тюками, переброшенными за спину. Смерть их героя ошеломила их. Он был гигантской непобедимой машиной, и вот он убит.
– Посмотрите, как их много!
Действительно, на склоне холма были люди. После паники, вызванной смертью Голиафа, филистимляне следили, придут ли иудеи или им не нужно уходить из лагеря.
– Возьмите все, что хотите, и сожгите остальное! – крикнул Саул. – Завтра мы перебросим сюда наш лагерь, – сказал он, обращаясь к Авениру. – Возьми две тысячи людей и преследуй их так далеко, как сможешь.
Солдаты, оставшиеся с Саулом, разбрелись по лагерю, осматривая оставленные палатки, подбирали кто одеяло, кто котелок. Не было ни животных, ни оружия, за исключением двух луков и полного колчана, забытых в спешке, да еще три четверти ягненка и три мешка зерна. Филистимляне отступали методично, унеся почти всю провизию, включая бурдюки с вином. Немного погодя иудеи развели костры, к которым подносили палки, обмотанные паклей, и поджигали палатки, подпитывая горящие угли кольями из частокола. По возвращении они могли полюбоваться дивным зрелищем пожара.
Давид был доведен до изнеможения, но не столько физически, сколько эмоционально.
– Я хочу спать, – сказал он.
– Отдохни в моей палатке, – ответил ему Саул.
Давид заснул моментально.
Он проснулся от прикосновения чьей-то руки на своем плече, открыл глаза и узнал Ионафана, смотревшего на него серьезным взглядом.
– Нужно идти на жертвоприношение, которое организует царь.
Давид осмотрелся вокруг: он спал в палатке один. Солнце стояло низко. В палатке чувствовался запах ладана; его жгли для того, чтобы сделать приятным его отдых. Он встал и пошел за Ионафаном. Его снова встретили приветствиями. Было странно видеть эти жестокие лица, на которые наложила свой отпечаток не одна смерть. А теперь все эти люди произносили изысканные благословения и похвалы почти с любовью: «вместилище добродетелей», «любимец Бога», «слава своего рода»…
Среди солдат наметилось движение к вершине холма. Ионафан прошел сквозь толпу. Рядом с ним – Давид. Они остановились перед импровизированным алтарем, установленном на четырех больших камнях. На нем соорудили костер, пока еще не зажженный. Священник стоял рядом с царем. Ягненок блеял. Один солдат держал голубя.
Раздались голоса священника и Саула:
– Прими, Господь, наш единственный Бог, эту жертву.
Саул перерезал шею ягненка, который судорожно дернулся. Кровь была собрана в медную чашу. Солдат принес священнику факел, который тот просунул под поленья. Пламя затрепетало на ветру и охватило дрова. Саул положил шкуру ягненка в этот огромный огненный цветок.
– Прими, Господь, наш единственный Бог, эту жертву от твоих детей, признательных за победу в этот день, за прошлые и будущие твои благодеяния во веки веков!
Священник повернулся и спросил:
– Где победитель?
Ионафан подтолкнул к нему Давида. Священник взял голубя и положил ему в руку вместе с ножом:
– Принеси в жертву этого голубя и повторяй за мной то, что я буду произносить.
Давид перерезал голубиную шейку.
– Дай крови стечь. Прими, Господи, наш единственный Бог, эту жертву от твоего признательного и послушного сына…