Царь девяти драконов

Марков Павел Сергеевич

Янь медленно поднялся. Душа разрывалась от горечи. В уголках глаз выступили слезы и тут же замерзли.

Командир быстро тряхнул головой и взял себя в руки.

«Здесь хозяйничают злые духи...».

Громкое шипение раздалось по правую руку. Будто одновременно потревожили целую стаю крокодилов. Резко обнажив меч, Янь развернулся на звук. Сердце замерло на миг, а затем отдалось в висках кузнечным молотом. Костяшки пальцев, сжимавшие рукоять, побелели.

На тропе, ведущей в горы, стояло нечто... нечто огромное. Чешуя молочного цвета тускло переливалась в свете пасмурного

дня загадочным сиянием. Длинная шея, доходившая едва ли не до середины стволов высоких деревьев, раскачивалась из стороны в сторону. Вытянутая морда с мощными челюстями, усеянными рядами острых зубов... Глаза, будто целиком заполненные льдом... Они смотрели прямо на него...

На пару мгновений Янь потерял дар речи и забыл обо всем. О своих людях. О страшных находках. О задании, которое он получил от светлейшего вана. Сейчас проблемы с нехваткой меда казались такими мелочными... такими ничтожными. Он просто стоял и смотрел на это жуткое создание. И лишь где-то в глубинах разума мелькнула догадка, что именно сия тварь, которую он видит пред собой, повинна в страшных злодеяниях на хуторе бортников.

Когда пасть существа открылась шире, и в ее утробе зарделся свет, похожий на мерцание холодной звезды, Янь сбросил оцепенение. Еще одна догадка пришла в голову, заставив тело действовать.

— В рассыпную! — закричал что есть мочи командир и кувырнулся влево, залетая под крышу хижины.

Через миг ледяная струя прошлась по тому месту, где он стоял. Послышались возбужденные голоса и испуганные вопли. Янь искренне надеялся, что бойцы не дрогнут перед ликом неизвестного чудовища. Сейчас было неважно, кто оно и откуда взялось. Важно сохранить собственные жизни.

Страшный грохот раздался над головой. Повернувшись на спину, Янь увидел, как прямо на него летит соломенная крыша, а сквозь обломки воздух рассекает мощный хвост. Толстая балка сломалась пополам и рухнула рядом. Легкие сковало морозом. Командир зажмурился и прикрыл уши, когда оглушительное шипение слилось воедино с отчаянными криками снаружи и треском падающей крыши внутри.

Глава 8

Свет тонкими лучами проникал в окна зала приемов и отражался от деревянного пола тусклыми бликами. В сгустившемся сумраке скрывалась бдительная стража вана. Каменные лица и непроницаемые взгляды устремлялись в пустоту, но отстраненность их была обманчива. Каждый из бойцов в любой момент готов прийти на помощь Повелителю.

Сам Лаоху расположился на троне, позади которого во всю стену разевал клыкастую пасть лик ху. Рисунок, нанесенный черной краской, слабо блестел в полутьме. Глаза вана чуть прищурились. Он пристально наблюдал за теми, кто стоял у подножия трона и не смел обратить взор на него. Так требовал обычай. Таков порядок. И пусть оба — приближенные к Повелителю... ближе, чем кто бы то ни было... они не смели смотреть на него. Не смели даже заговорить с ним без разрешения.

Фу и Юншэн. Лучший военачальник и главный советник. Они с трудом скрывали перед ликом вана питаемую друг к другу неприязнь. Редкое дело могло собрать их вместе. Но в Хучен пришла беда, что вынудила пойти на сей нелегкий шаг.

— Мое мнение неизменно, — грубо отчеканил Фу, сверля Юншэня взглядом, — повысить подать втрое и дело с концом.

— Почтенный гун не понимает, — возразил тот, сдержанно поклонившись, — что столь недальновидным решением мы навлечем на Хучен печальные последствия.

— Ты обвиняешь меня в недальновидности?! — брови военачальника взмыли вверх.

— Ты сам себя обеляешь своими же речами, — уста Юншэня тронула улыбка, но она тут же исчезла.

— Вздор! — Фу стукнул кулаком по доспеху. — Никаких последствий! Ты трус, советник!

— От осторожности до трусости один шаг, — полог желтого одеяния, окаймленного черной полосой, слегка качнулся. Юншэн сцепил руки на груди. — Я прекрасно вижу, где проходит сия грань.

— Не заметно! — речь гуна продолжала резать воздух, как нож масло. — Это честь и долг каждого чжуна — прийти на помощь Хучену и Лаоху, когда от них это требуется. Неважно чем! Оружием или податью!

— А теперь представь, почтенный Фу, что подумает о нас простой чжун, когда посланник твой явится в бедняцкий дом и отберет последние крохи? Не родится ли в голове его идея насадить тебя на вилы? Ведь ты обрекаешь его семью на смерть.

— Нет ничего достойней, чем умереть за Хучен и Лаоху! Его предки будут гордиться этим!

Юншэн сокрушенно покачал головой:

— Я согласен лишь с одним, почтенный гун. Налоги поднять нам действительно придется. Однако не так сильно, как предлагаешь ты. Необходимо временно увеличить подать в полутора раза...

— Недостаточно! — грубо оборвал Фу.

— За остальными же припасами, — сохраняя ровный тон, продолжил советник, — отправить посланников к соседям, клану Цзунсюн.

— И слышать не хочу! — Фу снова вдарил кулаком по доспеху. — Показать им нашу слабость?! Что идем с протянутой рукой?! Что в Хучене не все спокойно?!

— А разве сейчас иначе?

— Они потребуют золота! Золота в обмен на рис и мед! В делах торговли Цзунсюн будут хитрее, чем сами Шэ!

Позволяй дворцовый обычай, военачальник непременно сплюнул бы прямо на пол, но под пристальным взором вана это сделать не рискнул. Даже несмотря на их тесную связь.

— Потребуют, о, почтенный гун, — признал Юншэн, — но это лучшее решение, чем то, что предлагаешь ты.

— Со своими бунтарями мы разберемся сами! А вот пресмыкаться пред врагом я не позволю!

Главный советник тяжко вздохнул:

— Махать мечом всегда проще, нежели искать мирные пути решения.

— Ты снова меня обвиняешь в глупости?! Или просто защищаешь своих любимых чжунов?!

— Ни в коем случае. Ни того, ни другого и в мыслях моих не было, — Юншэн снова вздохнул. — Но не договоримся мы с тобой о делах насущных, почтенный гун, ибо видение решений совсем уж у нас разное. Пусть великий ван, светлейший Лаоху, мудростью которого гордятся сами предки, рассудит этот спор. Ведь ум его острее бронзы, и никто не смеет в этом усомниться.

Фу поджал губы, с трудом сдерживая ярость. Шрамы на щеке снова стали зудеть. Но он не рискнул касаться лица в присутствии Повелителя.

Лаоху думал долго. Ван всегда действовал неспешно, когда приходилось принимать важные решения. Но в глубине души он предпочел, чтоб таких моментов было как можно меньше. Их и не случалось многие годы... до сего дня.

В зале приемов повисла тишина. Напряженная. Гнетущая. Оба приближенных к Повелителю покорно ждали, к какому решению придет Лаоху. Внешне спокойные, но сердца их бились учащенно.