Царь девяти драконов
Шрифт:
— Абхе, — просипел он и не узнал собственного голоса, настолько тот изменился из-за сухости во рту, — Абхе.
Та не ответила. Каран испугался, что она мертва, но затем увидел, как грудь тихо вздымается под одеждой.
Мальчик осторожно дотронулся до ее плеча и легонько тряхнул:
— Абхе, очнись.
С губ девушки сорвался стон. Веки дрогнули, и Каран с облегчением увидел взор знакомых черных глаз.
— Как ты? — прошептала она.
— Пить хочу, — признался он, — а ты?
— Дерьмово, — девушка приподнялась на локте, — но жить буду...
— Не смешно, — прохрипел Каран.
Абхе усмехнулась:
— А никто и не смеется.
Несмотря на чувства отчаяния и безнадежности, в которых продолжал тонуть Каран, ему стало немного легче. Даже в их положении Абхе не изменяла себе. Оставалась все такой же. Не теряла присутствие духа. И это слегка приободрило.
— Тоже пить хочу, — она кашлянула, — не помню, когда последний раз пила.
— И я не помню, — мальчик опустился рядом. Сидеть на земле было холодно, но выбора не оставалось.
Абхе осторожно ощупала свое лицо и скривилась:
— Поганый ублюдок. Доберусь до него и выдеру ему глаза.
— Если нас не казнят раньше, — угрюмо молвил паренек, уставившись в пустоту.
Девушка сделала вид, что не заметила его упаднического тона. Она внимательно осмотрела место, где они оказались.
— Похоже на темницу, — констатировала Абхе.
— Угум, — мрачно бросил Каран.
— Даже темницы у них дерьмовые, не то, что наши.
— Угум.
— Эй! — шикнула она и толкнула его кулаком в плечо. — Мы еще не умерли.
— Зато Шанкар — да.
Слова Карана напомнили Абхе о том, что поведал им старейшина. Тень пробежала по лицу девушки. Пальцы заскребли по влажной земле. Нос дернулся в порыве бессильной ярости. Она попробовала резко сесть, но острая боль в правом бедре заставила рухнуть обратно. Абхе вскрикнула и тут же прикусила нижнюю губу. Обхватила ногу руками. На лице выступил пот.
Паренек тут же обернулся, в глазах вспыхнул испуг:
— Тебе очень плохо? — сиплый голос дрогнул.
Абхе посмотрела прямо на него и заставила себя улыбнуться:
— А ты не так безнадежен, уже хорошо.
— Что? — изумился тот.
— Страх лучше отчаяния, Каран, — выдохнула Абхе, ощущая, что боль немного отпустила, — хоть и должна признаться честно. Положение у нас дерьмо то еще.
— Шанкар все равно нам уже не поможет, — угрюмо ответил паренек.
Девушку будто ножом по сердцу резанули. Она отвернулась, чтобы Каран не увидел, как увлажнились ее глаза.
— Я не верю, — голос Абхе дрогнул, — но даже если... сами себе мы еще помочь способны.
— Как? — речь Карана вновь стала бесцветной.
— Не знаю, — она смахнула слезы и обернулась, — но ты мне должен обещать.
— Что?
— Сбежишь при первой же возможности.
Мальчишка резко повернулся. Маска отстраненности вновь на время дала трещину.
— Я не брошу тебя!
— Именно это ты и сделаешь! — цыкнула Абхе и пронзила его взглядом. — Вот на что и вправду не стоит питать надежд, так это насчет намерений того сухого стручка!
— Абхе...
— Не обсуждается! Или я сама тебя придушу!
Их разговор прервали. Сквозь прутья решетки вниз упали два небольших бурдюка. Судя по приглушенному всплеску, в них была вода.
Узники переглянулись.
На пухлых губах Абхе заиграла горькая усмешка:
— Похоже, какое-то время мы еще подергаемся. Пей.
***
Тишина. Осязаемая и гнетущая. Лаоху не припоминал, чтобы ощущал такую на своем веку. Даже в ту ночь, когда дождь потоками лил с мрачного неба, а бывшие властители Хучена пали под священной силой... Ван слышал дыхание каждого из собравшихся в зале приемов. Учащенное. Шумное. Они не смотрели на него, но Повелитель видел тревогу в их глазах. Тревогу, временами сменявшуюся страхом. Он и сам мог поддаться ему. Лаоху чувствовал, как этот мерзкий паук запускает свои лапы в душу и сеет панику. Но пока вану удавалось дать ему отпор. Он не может позволить ужасу овладеть собой. Он — Повелитель Хучена. Он — опора всего. И должен показать пример своим подданным.
Фу стоял слева от трона и нервно покусывал губу. Крылья носа гуна едва заметно подрагивали. Ничем другим он не выдавал охватившего волнения, но этого уже было достаточно, чтобы понять — военачальник с трудом сдерживался, дабы не ринуться на север немедленно. Спасти Яня и покончить с тем, с кем им пришлось столкнуться. Лаоху и сам испытывал неподдельную тревогу за любимого телохранителя, но не мог отдать приказ без обсуждения с остальными. И пока не узнает все подробности случившегося.
Юншэн ссутулился справа. В своем неизменном желтом одеянии с черной каймой. Он склонился ниже остальных. Морщины на лице стали глубже, а под глазами залегли круги. На плечи главного советника свалилось слишком много бед. Свалилось разом. А он был уже далеко не так молод, как раньше.
Цзы Хэн стоял между ними. Почти напротив Лаоху. Он не поднимал головы выше дозволенного, касаясь взором подбородка Повелителя, но держался лучше прочих. Лицо старейшины покрыла бледность, однако в глазах пылал огонь решимости.
— Значит, это не сказки, — медленно проговорил Фу, — он действительно существует.
— Это многое меняет, — осторожно молвил Юншэн.
— Пхым! — презрительно пыхнул Хэн. — Ничего это не меняет! Существует Башэ или нет — он остается языческой тварью! И, как подобает всякой твари, должен обрести забвение! Так учил нас светлейший ван Лаоху!
Повелитель промолчал. Он ждал, что еще озвучат его подданные. Время говорить самому пока не пришло.
— Вымышленная тварь и существующая — две совершенно разных проблемы, почтенный цзы Хэн, — не поднимая головы, спокойно возразил Юншэн, — и, для начала, нам стоило бы узнать, откуда она взялась...
— Пхым! — вновь презрительно пыхнул старейшина. — Неважно откуда. Важно, куда мы ее отправим! В мир духов! И Шанди поможет нам!
В глазах Фу промелькнул огонек интереса:
— Что ты думаешь, цзы Хэн?