Царь девяти драконов
Шрифт:
– Ее не обжигают? – спросил он.
– Тута нет, – ответил Кали. – Как в других местах не знаю. Вообще народ здесь неприхотливый. Многие на деревьях ночуют.
– На деревьях? – выпучил глаза охотник.
– Это как? – шепотом поинтересовался Каран. Он с любопытством оглядывался по сторонам, но при этом продолжал цепляться за Шанкара, будто утопающий за соломинку.
– Как-как, – хихикнул беженец, – на сучьях спят.
– Чего?! – кажется, Абхе была на грани срыва. – Я на деревьях жить не буду!
– О, да не волнуйтесь вы раньше времени! – попытался успокоить Кали. – Быть может, цзы Хэн выделит вам хижину или землянку.
– Землянку?!
– Ты же сказал, что люди здесь гостеприимные, – напомнил Шанкар.
– Гостеприимные, – кивнул тот, – но выше себя никого не ставят.
– Понятно, – протянул охотник и переглянулся с Абхе.
Та лишь пожала плечами. Ее жест был красноречивей всяких слов – «ты сам захотел задержаться тут на пару дней, вот и расхлебывай».
Шанкар устало вздохнул.
Кали тем временем указал пальцем. Туда, где улочка, через пару сотен локтей, расширялась на север.
– Пройдите вперед, а потом сверните направо – и окажетесь прямо перед входом в дом цзы Хэна.
– Ты нас не проводишь? – немного удивился охотник.
– Э-э-э-э… – протянул земляк, – извините, не могу. Мне ведь еще за дочкой сбегать надобно да на рисовое поле вертаться. Я ведь говорил…
– Да-да, – буркнула Абхе, – могут нос отрезать.
Кали виновато улыбнулся.
– Но как мы ему все объясним? – развел руками Шанкар. – Мы языка не знаем!
– О, не переживайте! – вскинул руки беженец. – Цзы Хэн хоть и любит поорать и пофыркать, как курносая обезьяна[1], но в уме ему не откажешь. Сами увидите, когда поговорите с ним. Парочку наших слов он, эт самое, уже выучил, – Кали хихикнул.
Охотник продолжал пребывать в растерянности:
– Но…
– Все-все, мне пора, – быстро развернулся земляк, – а не то моей дочурке по пяткам настучат за непослушание. И мне заодно. Рад был встрече, друзья!
Не оборачиваясь, Кали заспешил вниз по склону холма. Шарканье его сандалий по земле громко разносилось в округе, смешиваясь с периодическим кудахтаньем кур. Вся троица недоуменно глядела ему вслед.
– Он странный, – наконец произнес охотник.
– Не странее того, чего нарассказывал, – дернула плечами Абхе и недовольно воззрилась на Шанкара, – все еще хочешь тут остаться?
Тот устало развел руками:
– Давай хотя бы отдохнем немного. Попросим еды. А там видно будет.
– Не нравится мне здесь, – покачала головой она.
– Мы ведь даже со старостой не поговорили, – попробовал убедить ее Шанкар, – давай не будем делать выводы.
– Цзы, – прошептал Каран, наконец отцепляясь от набедренной повязки охотника.
– Что? – тот опустил взор на паренька.
– Старосту тут называют цзы, – голос мальчика окреп.
Шанкар потрепал его по голове:
– Верно. Снова познаешь мир?
Каран натянуто улыбнулся:
– Пытаюсь, – а затем взглянул на Абхе, – давай останемся. Если не понравится, уйдем. Но нам и правда надо отдохнуть.
Девушка шумно вздохнула:
– Ладно-ладно, но я вас предупреждала.
Шанкар ободряюще улыбнулся:
– Все будет хорошо.
– Да-да, конечно.
В последней фразе Абхе сквозило явное недоверие, но Шанкар постарался не обращать на него внимания.
Они стали неспешно продвигаться вперед. Ноги в полуразвалившейся обуви шаркали по грунтовой земле, поднимая в воздух клочки пыли. Хижины, стоявшие по левую сторону, пребывали в полной тишине. Их задние стены подходили едва ли не вплотную к краю холма. За хибарами же через дорогу виднелись небольшие возделанные участки, поросшие бобами и фасолью. Из окон некоторых домов валил густой дым. Увидев его, Абхе и Шанкар молча переглянулись. Только сейчас они заметили, что в крышах местных хижин нет вытяжки.
– Богиня-мать, да это же дикость, – прошептала девушка, прислушиваясь к звукам перестановки посуды.
– Мда, – поддакнул охотник, – вправду странно.
– В здешних домах дышать же нечем! Слишком много странного, не находишь?
– Мы же договорились…
– Договорились-договорились, – пробурчала Абхе.
Она никогда не отличалась покладистым нравом. Шанкар вспомнил, как пытался отобрать у нее собственный кинжал во время битвы и про себя усмехнулся. Да, с дочерью старосты шутки плохи, особенно когда та не в духе. Сейчас же Абхе и вовсе была раздражена от усталости.
Кудахтанье кур и визг свиней стали отчетливей, однако животные пока на глаза не попадались. Видимо, их держали в западной части деревни, чтобы те ненароком не забрели в хозяйские огороды да не разворотили все бобы.
Людей, на удивление, тоже не было видно, если не считать звуков возни на кухне, доносившихся из некоторых домов.
– В поле, наверное, – озвучил за всех догадку Шанкар.
– Угум, – угрюмо молвила Абхе, – сажают сорняки в грязь.
– Рис.
– О, Богиня-мать, да все равно.
– Шанди.
Девушка закатила глаза и уже хотела взорваться гневной тирадой, однако охотник прервал ее:
– Мы на чужой земле, в чужом селении. Давай уважать их обычаи, если хотим здесь задержаться.
– А, может, я не хочу здесь задерживаться?!
– Тихо!
– Не ори на меня! – огрызнулась Абхе, однако тон сбавила. – Прости. Я просто… мне не нравится здесь и… – она вздохнула, – я устала.
Шанкар улыбнулся:
– Ничего. Я тоже. Но мы уже здесь. Глупо будет уходить, не поговорив с… э… цзы.