Царь-кукла
Шрифт:
5
На свете немало мест, где не знают настоящей весны. Что могут о ней знать в Рио-де-Жанейро, где летом 40, а зимой 25? Или на юге Европы? Весна там — незаметная условность, повод сменить джемпер из коллекции «осень-зима» на рубашку из коллекции «весна-лето», а вовсе не последняя надежда на спасение от стужи и тьмы, как для москвичей, обитателей самой холодной европейской столицы.
Радоваться зимой в Москве особенно нечему, и горожане живут от праздника к празднику. В ноябре, когда на землю вместо солнечного света падает лишь мокрый снег, они мечтают о пушистых сугробах и Новом годе. После Нового года они празднуют Рождество. Потом в ход идут нелепицы вроде старого Нового года и дня святого Валентина. Потом поздравляют
В один из таких дней в конце апреля Капралов не спеша дошел от своего дома до Пушкинской, свернул на Тверской бульвар и через Спиридоновку вышел на Патриаршие. В аллее на стороне Малой Бронной у него была назначена встреча, но, оказавшись на берегу и взглянув на часы, он решил обойти пруд по кругу, через Ермолаевский.
Будь это сцена из кинофильма, а не заурядная прогулка частного лица, к ней прилагался бы саундтрек, и лучше всего для этого утра подошло бы что-то едва заметное, но напряженное (еще появился бы титр «Звучит тревожная музыка»). Однако жизнь не кино, и единственным звуком, отвлекавшим Капралова от какофонии городского дня, был размеренный скрип песка под кожаными подметками его туфель.
Он обогнул пруд, ненадолго задержался у памятника басням Крылова и вышел на финишную прямую. В середине аллеи на одной из пустых в этот час скамеек завороженно смотрела на воду девушка. Если она его и заметила, то виду не подала.
— Доброе утро… — сказал Капралов, приблизившись. Слово «утро» он произнес немного вопросительно, отчего приветствие прозвучало так, будто он не был вполне уверен во времени суток.
Девушка повернула голову.
— Салам, Лука Романович, саломат бошед! Я видела, как ты гулять по той сторона. Сегодня хороший день!
— Привет, Шахноза! — теперь уже энергично поздоровался Капралов и сел рядом с ней на скамейку.
— Видишь эти утка и утка-мужчины вокруг? — Она снова смотрела на воду, где птицы нарезали круги, били крыльями и мотали головами. — Красивый, правда? Ты знаешь, что они сюда прилетели и будут здесь рожать птенцы? А потом их осенью будут стрелять. Дикий утка стрелять больше всего. Но они все равно останутся для зимы, и новые тоже в следующий год с юга лететь, потому что у них нет много выборы. Получается странный вещь: здесь зимой их люди кормят, чтобы они не умереть, а потом они летят за город рожать птенцы, и там по ним другие люди стреляют. Или те же самые? Но я не буду больше говорить этот печальный история, чтобы ты не думать, что я делать обобщение и пытаться провести какой-то аналогия или, как вы, писатели, это называть, аллегория! Или вы называть такая вещь метафора?
— Да-да, аллегория вполне годится! Я понимаю, ты пытаешься рассказать печальную историю своего народа.
Девушка повернула голову.
— Ты, Лука Романович, надо мной сейчас издеваться?
Капралов замахал на нее руками, словно утка скрытыми под водой лапками.
— Ну что ты! Я лишь сказал то, что думаю. И того же жду от тебя. Расскажешь, как наши дела?
— Ты иметь в виду моя конфликт с эта начальника ДЕЗа Пантелеймон Никанорович? Я очень сильно от него уставать! Его бесконечные придирки, его жадность и ксенофобия — поверьте,
— Я должен с ним поговорить! — воскликнул Капралов.
— Но тогда он рассвирепеть и мучить меня по полный программа! Ты сделать только хуже!
— Шахноза, дорогая, но мы ведь это уже много раз обсуждали. Он тоже человек, ему можно объяснить.
— Конечно, ты можешь попытаться. Кто я такой, чтобы запрещать такой человек, как ты. Но горбатый могилу исправит! А он даже не горбатый! И я тебя прошу — не сегодня, я не хочу, чтобы он говорить при мне.
— Хорошо, я поговорю с ним в другой раз. Что еще происходит? Может, встречала каких-то новых жильцов?
— Да, но мне совсем неприятно тебе говорить.
— Что такое?
— У нас появляться мальчик, очень нехороший. Он меня обзывать всякими словами, говорить, что надо уезжать, но по-другому, я не могу повторять. И у него есть нож.
Капралов тяжело вздохнул.
— А имя у него есть?
— Имя я не знаю. Он фанат. Ты знаешь, что это такое?
— Футбольный, да?
— Да, фанат футбольный. И еще он говорить про свой отец, но отец я не видеть пока.
— Значит, еще у него есть отец?
— Лука Романович, мальчик имеет пятнадцать лет! Ты думать, он у нас живет сам по себе?! Ой, извини, я не хотела говорить, что ты тупой! Ты умный и мне помогать, и я тебе за это всегда говорить особый спасибо!
— Ну что ты, что ты… Я совсем не обижаюсь. Ты молодец! Знаешь, у меня предложение. К следующей нашей встрече, пожалуйста, узнай побольше про этого мальчика, только осторожно, не хватало нам еще истории с ножом! И будет совсем хорошо, если ты сможешь увидеть его отца. Это важно, Шахноза! Постарайся его рассмотреть, а потом мне опишешь — как он выглядит, как себя ведет, какие у него отношения с сыном, да? Я же пока пообщаюсь с Пантелеймоном Никаноровичем и попробую понять, почему он к тебе так относится. Потом мы спокойно все обсудим. Согласна?
— Какой вопрос, я согласна! Я тебе доверять! Ты хорошо разбираться в разные люди!
Капралов попрощался с девушкой, посмотрел на часы и снова сел на скамейку. Ему совершенно не хотелось в надоевший за зиму кабинет, и следующую встречу он назначил на том же месте.
Время шло к полудню, и начинало припекать. Дети и птицы куда-то делись; листья еще не распустились, чтобы шелестеть; утки уплыли к другому берегу. Даже машины то ли уехали, то ли застряли в пробках. Стало почти тихо. Теплый ветерок ласково обдувал лицо, лез за шиворот и против воли смыкал веки. Капралов свесил голову на грудь и засвистел губами на манер учителя начальной школы — пи-ши-и жи-ши-и, пи-ши-и жи-ши-и, — но так и не успел толком задремать, как явился следующий собеседник.
— Утомились, милейший? — заурчал над его ухом вкрадчивый старческий голос, но сразу же перешел на шепот: — Батюшки! Да он и правда спит! Богатырь!
Лавка слегка задрожала под садящимся человеком, и Капралов вскинул голову.
— Пантелеймон Никанорович?
— Это еще кто такой? А-а-а! Припоминаю-с! Директор ДЕЗа, как не знать! Той весной нам покрасили парадное фасадной краской, пришлось неделю ходить в респираторе! Вот жулики, согласитесь, Лука Романыч! Двуногих тварей миллионы для них орудие одно-с! Им чувство дико и смешно-с! Бьюсь об заклад, что и этот — тоже феноменально предприимчивый гражданин! Но вы все же вздремните, я посторожу.