Царь-кукла
Шрифт:
Капралов с содроганием подумал, что вырваться за пределы однажды избранного амплуа будет куда труднее, чем он надеялся; и он не был готов к тому, что его станут отождествлять с кем-то из героев его психиатрического романа. С другими писателями это происходило постоянно, но его пока не трогали, возможно, потому, что он не писал от первого лица. Такое не приходило в головы даже литературным критикам, а уж туда-то приходили удивительные вещи, здесь писатель с психиатром были солидарны. Он вспомнил, как однажды прочел, что его гардеробщица предпочитает
— В каждом герое есть немного от автора, — уклончиво ответил он, наслаждаясь собственной выдержкой.
— Я так и знал! — воскликнул Денис. — Поэтому и пришел. Вы их понимаете. Вы знаете, что им нужно. И они вас слушаются. Они всегда делают то, что вы им говорите. Ведь так?
Капралов сделал движение головой, которое можно было принять и за выражение согласия, и за приступ остеохондроза. Застигнутый на собственной кухне в мятой футболке, джинсах и тапках на босу ногу, он не чувствовал в себе сил изображать глубокомыслие.
— Вы представляете себя на их месте и управляете ими изнутри, оставаясь собой! Они же не могут представить себя на вашем месте и управлять вами, иначе они станут не героями, а реальными людьми. Вы сами говорите себе, что делать.
Денис замолчал, подбирая слова, оперся руками о стол и впервые посмотрел Капралову прямо в глаза.
— Я хочу, чтобы вы меня научили! Как перестать делать то, что тебе говорят!
Сказав это, он положил локоть на спинку стула, обмяк и, глядя в окно, принялся накручивать волосы на указательный палец.
Капралов растерялся. Ему никогда еще не приходилось ставить диагноз своим читателям, обычно они оценивали его самого.
— Ты точно этого хочешь? Наталья Николаевна сказала прийти ко мне, и ты ее послушал. А если бы не послушал, мы бы не встретились… Кстати, она сейчас здесь?
— Нет. Она хотела, чтоб мы поговорили наедине. Она не говорит, что мне делать, а только советует.
— А кто говорит?
Денис с подозрением осмотрел Капралова, словно решая, можно ли ему доверять.
— Вы тоже не поверите…
— Поверю! Можешь не сомневаться!
— Правда? Ну, хорошо! Это дикторы. Но они всем говорят, не только мне!
— Приказывают, верно?
— Нет, они это делают не напрямую, а как бы исподволь, понимаете?
Капралов приподнял левую бровь, побуждая Дениса продолжать.
— Например, показывают одного человека, какой он хороший, типа всем помогает, а потом объявляют выборы и говорят — выберите его! Тебе кажется, что есть выбор, но на самом деле нет. Люди этого не замечают, а я замечаю. Понимаете? И так во всем!
— Но ты не можешь голосовать! — с улыбкой воскликнул Капралов. — Поэтому тебя-то они как раз ни в чем убедить не могут!
Ему все было более или менее ясно. Денисова мать обещала приехать через полчаса, и они уже истекали.
Но Денис не сдавался.
— Я же сказал, они всем говорят, а не только мне! Но я не хочу их слышать!
Капралов встал, подошел к холодильнику и достал бутылку лимонада. Обычно он старался не пить сладкое и газированное, хотя и любил. Его останавливали хронический холецистит и боязнь диабета. Лимонад он держал для особых случаев — он хорошо помогал переключиться с одного недовольства собой на другое. Однако сейчас ему нужно было собраться с мыслями и чем-то себя занять. Он разлил газировку по стаканам, один поставил перед Денисом, а свой медленно выпил маленькими глотками.
— Ну, хорошо, — выдохнул он из глубины желудка, — есть еще голоса, от которых ты хотел бы избавиться?
— Нет, только от дикторов.
Лимонад Дениса не заинтересовал, и Капралов с сожалением смотрел, как из него попусту вырываются пузырьки.
— Их много?
— Двое. Один с первого канала, а другой со второго.
— И они всегда говорят про одного и того же человека?
— В том-то и дело, что нет. Его они заставляют любить. Но еще они говорят, кого ненавидеть. А иногда они говорят вещи, которые я совсем не понимаю.
— Например?
— Ну, они часто говорят про разные угрозы, но ни о чем не просят, только хотят, чтобы я боялся. Когда я начинаю бояться, они успокаиваются. Но ведь это нерационально! А в последнее время стали говорить про патриотизм. Например, вчера диктор с первого канала несколько раз повторил, что нужно любить родину. Я пытался объяснить, что очень ее люблю, но он все равно не отставал. Я долго думал, но так и не понял, чего он хочет. А еще бывает, когда оба говорят о каких-то вещах, но вообще ничего не требуют. Просто говорят, и все.
— Например? — снова потребовал Капралов.
— Ну, они уже целый месяц рассказывают о матрешках — типа они такие красивые, про их историю и тэ дэ. Но про матрешки я сейчас слышу, только когда включаю телевизор. Напрямую они ко мне еще не обращались. Пока они просто что-то замышляют!
Услыхав про матрешек, Капралов чуть не рассмеялся.
— О матрешках? — быстро перебил он самого себя.
Денис же встрепенулся, словно вспомнил о чем-то.
— Да-да! Это самое важное! Наталья Николавна сказала, чтобы я обязательно рассказал вам о матрешках! Если мы поймем, что нужно дикторам, то я смогу от них избавиться, потому что потеряю для них интерес. И еще она говорит, что вы сумеете мне помочь!
Психиатр с писателем уставились на Дениса. Ни тот ни другой давно не верили в случайные совпадения. Однако как ни хотелось писателю увидеть заговор и интригу, психиатр давно знал эту историю наизусть.
И все-таки любопытство взяло верх.
— А еще ты говорил, что она хочет помочь мне? — снисходительно улыбаясь, уточнил Капралов.
— Да-да, конечно! — возбужденно вскричал мальчик. — Об этом она тоже говорила! Вы ведь писатель и пишите про такое! Когда мы победим дикторов, вы сможете написать новую книжку!