Царь Саул
Шрифт:
— Особенно пригодилось то, что к Добиду обратил свои коварные взоры первосвященник Шомуэл.
— Что ты говоришь, почтенный Гист! Ведь это ещё больше усложняет дело! — воскликнул Ямин, изменившись в лице и наклоняясь ближе к низкорослому собеседнику. — Какие у тебя сведения?
— Я бы предложил закончить трапезу. Лучше перейти куда-нибудь, где можно быть уверенным, что нас не подслушают. Там я сообщил бы тебе самые удивительные новости.
— Нас вряд ли подслушает кто-нибудь и здесь. Но если ты настаиваешь, поднимемся на кровлю. — Ямин хлопнул в ладони. Он приказал Рифабалу отнести подушки и подать охлаждённый напиток.
2
Оставшись
— Я слушаю тебя с нетерпеливым вниманием.
Гист почему-то продолжал вглядываться в бледно-пепельное нагромождение невысоких гор Юдеи, потом сказал:
— Покуда первосвященник Шомуэл стремится присвоить власть в Эшраэле, наше благополучие находится под угрозой.
— Это мы все давно уже поняли, почтенный Гист.
— Шомуэл не достиг тех выгод для себя, тех надежд, которые он возлагал на Саула, помазывая его на царство. Саул оказался доблестным полководцем, но человеком упрямым и далеко не простым, чего не ждал Шомуэл. Теперь он возобновил свои происки, желая сбросить Саула с царского места. Его открыто поддерживают могущественные группы влиятельных людей. Это большинство левитов, не желающих подчиняться царю и стремящихся восстановить во главе народа безоговорочно правление судей. Это знать северных областей, которым не нравится усиление бедных колеи Эшраэля — юдеев, шимонитов, бениаминцев, людей Заиорданья Но «южанам» да и некоторым на севере подходит венценосный владыка, даже такой, как буйный Саул.
— Ты лишь перечислил известное мне. В чём же состоят тревожные и сокровенные новости?
— В том, что Шомуэл тайно помазал в цари Добида.
— О, бог мой и все баалы земли! — не удержался от крика вытаращивший глаза Ямин. — Откуда тебе известно?
— Мне сказал об этом неприятном деле двоюродный брат Саула, наш благожелатель Абенир. Он тоже не сидит сложа руки. Убедившись, что Саул болен, а слава Добида всё растёт, он решил подробней узнать о жизни бетлехемца до его поединка с пелиштимским великаном. Потребовалось заманить в тихое место и сильно напоить старшего брата Добида. Его зовут Элаб, он ходил в ополчение и был на последней войне. Младшему братцу Добиду Элаб завидует и ненавидит его. Редкостный случай глупости и обычный случай родственной вражды. Вместо того чтобы поддержать брата, думая о собственном выдвижении благодаря его успехам, Элаб желает Добида погубить.
— Надеюсь, он не наврал, прикинувшись пьяным?
— Опытные соглядатаи Абенира действовали надёжно. Элаб был пьян настолько, что, проснувшись на другой день, не понимал, где находится. Из присутствующих людей никого не узнал. Абенир хотел было его прирезать, но пока передумал. К чему привлекать внимание Добида, а значит, и Шомуэла? Ведь, если мы знаем про действия наших врагов и они об этом не догадываются, мы в выигрыше.
— Саулу о Шомуэловой возне сказали?
— Разумеется, нет. Царь то впадает в безумие, то приходит в себя. К чему усугублять его дурное состояние? Как бы он не натворил таких безудержных злодейств, что и нам придётся туго. Конечно, лучше бы царём поставили Абенира, но...
— Да,
— Не особенно обольщайся, благородный Ямин бен Хармах, — остановил его мечты клинобородый Гист. — Слишком уж Абенир интересуется вавилонскими способами казней и любит пытки при допросе пленных. Как бы со временем кому-нибудь из нас случайно не попасть на кол...
— Избави нас Ягбе от такой беды! — Ямин воздел руки к небу, пошевелил толстыми губами, произнося спасительное заклинание, и дотронулся до заговорённой ладанки, которую носил под одеждой.
Они беседовали почти до вечера. После чего, накинув широкий плащ с глубоким куколем, Ямин отправился проводить гостя за городские ворота. Собеседники не торопились. Повозка, влекомая мулом, медленно ехала за ними. И Ямин, распростившись с умным Гистом, возвратился домой в хорошем настроении.
Пока он отсутствовал, его жена, госпожа Магах, закутавшись в покрывало, тоже вышла со двора и приблизилась к лавчонке, торгующей женскими притираниями для лица и дешёвыми украшениями. Она положила в руку старухе-хананеянке два серебряных кольца и тихо сказала:
— Передай кому следует, что мой муж уезжает завтра в Сидон. Вернётся в конце месяца. А я отправлюсь погостить к своей сестре Цилле и пробуду у неё два дня и две ночи. Ты поняла? Не спутай что-нибудь, старая.
— Что ты, госпожа моя, прельстительная, как сливки с мёдом! Разве бывалая Хаштумаат когда-нибудь путалась в таких важных поручениях? Всё будет сделано. Ты встретишь того, кого задумала, и получишь столько удовольствия, сколько пожелаешь...
— Тс-с-с... Замолчи, не навлекай на себя мой гнев!..
— Молчу, молчу, госпожа... Молчу, сладостная, как финики со спелой смоквой...
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ЗЯТЬ ЦАРЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Всё обозримое пространство казалось морем холмов, над которым стлалась мглистая дымка. И хотя было зимнее время, солнце сильно нагревало огромные глыбы желтоватого песчаника. Добид поднимался по узкой тропинке на горный кряж, перекрывавший путь от рубежей страны Пелиштим. Его воины шли в лёгких кожаных панцирях. Некоторые в шлемах, другие в наголовниках из куска светлой ткани. Вооружились к этому походу легко — как разведчики, а не бойцы пешего ополчения. Большинство захватило с собой пращи, короткие метательные копья, у пояса — бронзовые мечи. Щиты не взял никто, чтобы не отягощать шага.
Добид приказал идти за ним всего двум сотням воинов из своей тысячи. Он взял наиболее выносливых и быстроногих. Накануне Янахан пришёл в домик, где Добид находился со своим оруженосцем.
Старший царевич настолько возлюбил скромного пастуха, победившего Галата, что относился к нему внимательней и добросердечней, чем к родным братьям. Кто-то пытался распустить подобие сплетни, намекая на привязанность Янахана к белокурому бетлехемцу. Однако сплетня была явно несправедливой. Кроме того, откровенный и дерзкий Янахан но этому поводу сказал коротко: