Царь Успения
Шрифт:
– Что-то ещё вы можете, гражданка Лапова, сообщить нам по-существу вопроса? – Растороп нахмурил свой широкий лоб.– Сейчас любая подробность может помочь следствию…
Имелись ли у Лепина враги? Какие там у него, всемогущего Григория могли быть враги? Никто бы и не осмелился… Почему? Да, потому, что погибший крановщик, разумеется, при жизни называл себя Царём Успения. И многие ведь в это верили. Проще говоря, он являлся Императором Смерти, и воле Свыше (да и по собственной инициативе) мог при обычном пожелании уничтожить не только пару-тройку людей, но и многие сотни тысяч и даже миллионы двуногих в любой точке Земли.
– Получается, что этот вот… зарубленный саблей господин… крановщик,– деловито и озабочено Растороп почесал подбородок,– считал себя, этаким вот… Вселенским Эвтанатором…
– Если в общении опираться на нормативный русский язык,– поправил старшего по званию и должности криминалист Федя,– то не эвтанатром, конечно, а эвтаназитёром. Потому, что слова «эвтанария» не существует, а вот… «эвтаназия» есть. Значит, он – эвтаназитёр.
– Ну, может быть, и так,– согласился Растороп.– Суть в другом… Сейчас мы должны глубоко… выяснить, кто же замочил, то есть лишил жизни, этого вот, практически, сумасшедшего господина Лепина. Подумать только! Перед нами труп самого Царя Успения!
– Но я не убивала этого… фтаназитёра!– Громко и убеждённо повторила Лапова.– Что, у меня других дел, что ли, мало?
– Отлично,– хлопнул в ладони Растороп, обращаясь к Жуканову.– Отлови-ка, Игорь Васильевич, двух понятых… из гражданских, чтоб всё чётко было. Проведём и предварительное опознание трупа. Убивала – не убивала. Посмотрим. И вообще, не понимаю, господа, не понимаю, что я тут делаю! Мне в кабинете надо сидеть и руководить. Обычное убийство, а нас тут, как гороху, насыпано.
– Не у-би-ва-ла!!!– Завопила Лапова
– А то мы на один труп, как стая воронов слетелись. Достаточно сюда было Игорёше да Феде заявиться. Теперь понятно, что дело здесь короткое. Трупов нынче хватает,– Растороп не обращал внимания на крики и завывания Лаповой.
– Не убивала,– прошептала Лапова и перекрестилась.– Как перед богом, не убивала. Не виновна в его смертушке или, как среди нас, богопослушных говорят, в успении… человечьем. Не убивала.
– Но факт… на лице,– заметил заместитель районного прокурора.– Он, предположительно, гражданин Лепин успел… умереть и даже очень преуспел, и все мы там будем.
Растороп положил свою тяжёлую руку на плечо Лаповой, давая ей понять, что, хоть она и под подозрением, но это совсем не означает, что её вот, прямо сейчас, упрячут в кутузку. Он жестом, подталкивая уборщицу к тому месту, где пока ещё лежал труп, дал женщине понять, что ей следует ещё раз посмотреть на убитого мужчину и окончательно и бесповоротно засвидетельствовать, что пострадавший – именно и есть крановщик местной частной строительной организации «Этаж» Григорий Матвеевич Лепин.
Овраг действительно был не глубокий, и утреннее солнце имело возможность довольно тщательно осветить лицо погибшего. Удар сабли пришёлся по шее, поэтому голова покойника была почти наполовину отрублена. Основная масса крови стекла ручейком вниз, а часть – застыла.
– Произносите, Маргарита Петровна в микрофон, я – такая-то и такая,– начал говорить Жуканов и осёкся…
Было, отчего потерять дар речи. Картина, которую наблюдал не только он, но и несколько человек в форме российских полицейских и в гражданской
Не растерялся только бравый майор, заместитель районного прокурора Растороп. Василий Захарович отчаянно и тупо наклонился к «убегающему» трупу и попытался схватить его за ворот брезентовой куртки своей мощной пятернёй. Но рука его проваливалась в пространстве.
– Ты куда?– Выпучив глаза, спросил неведомо кого Василий Захарович, незаметно для себя севший в своих отглаженных форменных брюках прямо на огромный комок глины.
Лапова и молодой оперативник тут же потеряли сознание, завалившись на землю прямо в овраге. Причём, никто из находящихся здесь, в этом злополучном месте, на данный момент не поинтересовался их самочувствием. Что уж там говорить, каждого обуял если не ужас, то животный страх, смешанный с диким удивлением.
Понятное дело, когда мыслящему земному двуногому приходится сталкиваться с доселе не ведомым для него явлением, то зомбированный земными «законами и постулатами», головной мозг среднего, «дежурного» человека твердит только одно: «Этого не может быть». А если не может быть, то «я… сошёл с ума». Но коллективного помешательства, причём, на одном и том же, по сути, не бывает. А если кто-то утверждает, что такое возможно, то вот именно он и есть, утверждающий это, истинный сумасшедший.
Выйдя из оцепенения, люди очень проворно выскочили из оврага наверх. Инстинкт самосохранения заставил их если не бегом, то поспешным шагом, добраться до автомашин. И они поступили правильно потому, что несколько секунд промедления могли стоить им если не жизни, то основательной потери памяти.
Прохожие, из самых любопытных и охочих до сенсаций, не сговариваясь, бросились бежать.
– Как же… теперь, Василий Захарович?– Пролепетал Жуканов.– Такое дело… вырисовывалось.
– Заткнись! Хватайте с Федей тело Лаповой и грузите в машину!– Крикнул Растороп.– Все уже слиняли с этого чёртового места! Быстрей!
– Да, тётку нельзя здесь оставлять. Она тоже… может раствориться,– задумчиво произнёс криминалист Крылов, помогая Жуканову заталкивать в «Фольксваген» обмякшее тело Маргариты Петровны. – Почти что… отрупенела.
Служебные автомобили стремительно помчались от сатанинского места прочь… почти в неизвестном направлении.
Но, буквально через несколько минут все сидящие в машинах (как, впрочем, и случайные свидетели) начисто забыли о том, что произошло. Головной мозг буквально каждого свидетеля происшествия переключился на… иное. Все внезапно и скоропостижно вдруг вспомнили о том, что им надо направляться в сторону оврага… Блюстители закона и представители правопорядка, разумеется, отправились на машинах туда, откуда только что торопливо уехали. На место преступления и там, где лежит труп мужчины, уже довольно солидного возраста.