Царь Успения
Шрифт:
– Знаешь, мама,– поделился своим открытием Михаил.– Я уже познакомился со следователем… Кажется, фамилия его Жуканов. Он, вроде, толковый, напористый. Правда на людей смотрит свысока, как на лягушек… Но это не главное. Мне кажется, что он найдёт убийцу.
– Ох, если бы это было так,– махнула рукой Инна Парфёновна.– Да и какая теперь разница… когда Пети в живых нет. А на счёт Жуканова. Он ведь к нам несколько раз приходил, о многом расспрашивал. Не знаю. Мне показалось, что глуп он и заносчив… и всех подозревает в убийстве Петра. Даже меня. Так мне показалось…
– Работа у них такая,– тяжело вздохнул Константин.– Будем надеяться
Он, стиснув зубы, посмотрел на циферблат своих ручных часов. Но так и не понял, который час. Слёзы застилали его глаза.
На железнодорожном вокзале и в наиболее многолюдных местах, в частности, в месте, где произошло странное убийство, оперативников в форме полицейских, да и в гражданской одежде, находилось предостаточно. Очевидно, мерзкое и жестокое преступление надо было обязательно раскрыть, расследовать до конца. Но, скорей всего, причина всяческих «коповских» маскарадов и переодеваний заключалась не только в этом. Хотя по делу Арефина полиция и прокуратура работали рука об руку.
Правда, одно не учитывала оперативно-сыскная служба городского МВД, что «по гражданке» почти любой полицейский смотрится, как Дед Моро при… чёрной бороде. Ведь представителя правоохранительного порядка, даже если он, в «мундире» последнего бомжа очень легко распознать по походке, дежурной улыбке, не очень собранной речи (особенно, когда он старается войти в роль)… Вот таких тоже в городе хватало, не проходивших курсов актёрского мастерства.
Многие полицейские по манере своего поведения напоминают малых детей. Допустим, условной Машеньке два годика, прикрыла она глаза ладошками и говорит: «Меня нету». Она считает, что если она никого не видит, значит, и сама стала невидимкой… В общем, тут всё понятно. Но хватало в овраге и омоновцев, вооружённых до зубов. Кстати, не только в нём. Ясное дело, что, в частности, их активное «кучкование» ни коим образом не было связано с трагической смертью Арефина.
Сыщика из частного детективного агентства «Ориентир» и его руководителя Анатолия Розова не очень волновала полицейская суматоха, хоть он и в душе сочувствовал крепким и не очень крепким парням, обряженным, в большинстве случаев, в пятнистую камуфляжную форму или гражданский «прикид». Розов был в курсе происходящих событий, у него довольно много имелось добрых друзей и в полиции, и в разного рода местных прокуратурах.
Одно время и он работал в уголовном розыске, опером-сыскником. Но не долго. Получил ранение в правую ногу. Хромота не дала возможностей оставаться на «царской» службе. Медики категорически запретили ему оставаться в органах полиции в качестве оперуполномоченного. Бумажки из кабинета в кабинет с умным видом переносить – всегда, пожалуйста. Остальное – нет. Последствия ранения оказались довольно серьёзными. И даже в его молодом возрасте, ещё и тридцати не стукнуло, рана давала о себе знать (как у старика), ныла перед плохой погодой.
Сейчас Анатолий спешил по мелкому текущему делу, выполняя поручение большой группы пенсионеров с улицы Полтавской. Надо было найти похитителя собак и дать полную возможность (в судебном порядке) расквитаться бывшим их владельцам с бомжем и бичом и одновременно алкоголиком по прозвищу Вороний Глаз. Появившийся здесь неизвестно откуда и ночующий на чердаках и в подвалах домов двадцатилетний Бриков, опустившийся почти окончательно, не шманал прохожих по карманам по той простой
Но, в основном, он попросту наловчился ловить городских собак, не взирая на личности их хозяев. Разумеется, он тут рисковал по полной программе, но такой «бизнес» приносил ему определённый доход. За возвращённых, так сказать, кинологам «найденных» их четвероногих друзей Брикову полагалось вознаграждение. А те собаководы, которые не желали платить и грозили Вороньему Глазу полицией, теряли своих питомцев навсегда. Происходило это потому, что Бриков считал себя неплохим кулинаром и в свои юные годы хорошо знал вкус не только собачьего, но и кошачьего мяса.
В тяжёлые для себя гастрономические дни он закусывал «бодяжный» спирт под народным и общепринятым названием «шило» собачатиной и пользовался определённой популярностью в кругу своих частично верных, а фрагментами продажных друзей – нищих, бродяг и старых обносившихся воров, что давно уже отошли от дел по самым разным причинам. Собачьи шкуры, разумеется, не выделанные он умудрялся сбывать подпольным скорнякам буквально за бесценок. Ведь у бомжа каждая копейка на счету и очередной прожитый день – большое достижение в жизни. Никто ведь и никогда, даже от имени народа, не подарит даже самому культурному и грамотному бичу самой захудалого нефтеносного участка.
Впрочем, грешно дарить представителям народных масс то, по сути, что им исторически и так… принадлежит. А кто там и кому делает щедрые подарки, таким, как Бриков, и неведомо.
Для Розова данное особое поручение от большого коллектива пенсионеров было не особо трудным. Он за три дня с помощью своих агентов определил местонахождение Вороньего Глаза и теперь спешил навстречу с ним, временно живущим в одном из полуразрушенных старых домов. Бриков, понятное дело, не подозревал о надвигающейся встрече с детективом. Но достать собачьего вора было не так то и просто, потому что Шура Бриков периодически менял своё местожительство. Для того, чтобы сдать его представителям правопорядка, фактов у Розова имелось достаточно.
Правда, таких, как Бриков давно уже никто не отправлял на зоны. Там не нужны лишние рты, и поэтому мелких пакостников, таких, как Шура, просто вывозили на «ментовозах» куда-нибудь, очень далеко, за город, к примеру, в соседнюю область и с угрозами (а то и с профилактическими побоями) высаживали в глухом лесном местечке… подальше от людей. Лютой зимой бомжи, что послабей, откомандированные к чёрту на кулички, замерзали, а вот летом – все как один возвращались в город, в душе посвящая свои утомительные переходы славным юбилеям новых демократических праздников. Они не Конюховы, понятно. Но жизнь вынуждает… подражать знаменитым путешественникам.
С таких, как Шура, нечего было взять ни обиженным владельцам потерянных собак, ни правоохранительным органам, разве что горсть грязных и вшивых волос, да выбить у них неизвестно каким чудом оставшихся во рту по пять-шесть гнилых зубов. И эта канитель с бичами и бомжами считалась в определённых кругах полной несправедливостью, потому что милиция, в силу ярких и неповторимых особенностей времени, как и всё существующее в России, не так активно, но вступила в круг рыночных экономических отношений.