Царевна Софья
Шрифт:
— Съезди поскорее, — сказал Василий десятнику, — к съезжей избе нашего полка и скажи, что я велел позвать к себе теперь же двадцать стрельцов из полсотни Борисова, Скажи, чтобы не забыли ружей и сабель.
— Слушаю.
Десятник сел на лошадь и поскакал. Не прошло четверти часа, как явились двадцать стрельцов и стали в ряд на дворе, Ожидая Василия, который с Борисовым побежал в спальню за пистолетами; В то самое время, когда они оба сходили по лестнице, раздался в сенях крик выбежавшего из горницы опрометью Гришки: «Воры, воры!»
Со страху споткнувшись на лестнице, слуга не сбежал, а пролетел
— Где воры? — спросил Борисов.
— У нас в саду! Целая шайка! Батюшки светы, что будет с нами?
— В сад, ребята!. — закричал Борисов стрельцам, — Ловите разбойников!
Стрельцы бросились в сад вслед за Василием и Борисовым. При свете месяца увидели они приставленную к окну лестницу и на верхних ступеньках человека. Он пытался отворить окно. Два его товарища держали лестницу, и два готовились лезть вслед за ним. Стоявший на лестнице, услышав шум, соскочил с самого верха на землю, и все побежали.
— Лови! Держи! — закричали стрельцы, но те успели добежать до забора, отделявшего сад Василия от соседнего огорода, вскарабкались на него и, соскочив в огород, скрылись. Стрельцы хотели пуститься за ними в погоню, но Василий остановил их и повел за ворота. Дойдя до небольшого дома, где жил Цыклер, он окружил его и вошел в комнаты. Все двери были настежь отворены, и никого не было. В спальне Цыклера увидел Василий секиру, воткнутую перед окном в пол, и привязанный к ней свиток бумага. Сняв его, он прочитал:
«По близкому соседству моему с тобою, я знал, что ты ко мне первому придешь сегодня, в гости. Милости просим! Жаль только, что хозяина не застанешь дома. Я и все наши там, где тебе не найти нас. О приказе, который получен тобою сегодня, узнали мы прежде тебя. Из этого ты видишь, что нас не перехитрить, да и не пересилить. Советую тебе взяться за ум. Плетью обуха не перешибешь. С одним полком немного против восьми сделаешь. На Стремянной, Полтев и Жуковский не надейся: все наши. Сухаревский смотрит на тебя и упрямится. Не образумишься, так изрубим и втопчем в, грязь, а образумишься, так получишь поместье да триста рублей. Слышишь ли? Напиши ответ и положи сегодня же ночью в пустую избушку, что подле моей бани».
Бурмистров немедленно пошел со стрельцами к князю Долгорукому и, вручив ему найденный свиток, провел с ним, совещаясь, остаток ночи.
IX
Ударил первый час дня. Восходящее солнце осветило Кремль. Послав Бурмистрова к Ивану Кирилловичу Нарышкину и Артамону Сергеевичу Матвееву с приглашением явиться к царице Наталье Кирилловне для важного совещания, князь Долгорукий поспешил во дворец. Вскоре прибыли туда Нарышкин и Матвеев. Долгорукий встретил их на лестнице и молча подал брату царицы записку Цыклера. Нарышкин, прочитав ее, побледнел и передал бумагу Матвееву.
— Опасность велика! — сказал тихо Матвеев, прочитав записку и отдавая ее Долгорукому. — Видела ли царица эту бумагу?
— Нет еще, — ответил Долгорукий. — Я ожидал вашего прибытия и не велел докладывать обо мне.
Войдя в залу, где был стряпчий, Нарышкин сказал ему:
— Доложи царице, что Артамон Сергеевич, Михаил Юрьевич и я просим дозволения войти в ее комнаты.
Вскоре
— Мы пришли к тебе, государыня, — сразу начал Матвеев, — с недобрыми вестями. Цыклер, Одинцов и все товарищи их неизвестно куда скрылись. В доме Цыклера нашел пятисотенный Бурмистров записку. Прочитай ее, Михаил Юрьевич.
Когда Долгорукий кончил чтение, Матвеев продолжил:
— Мы пришли спросить тебя, государыня, что делать велишь?
— Я полагаюсь во всем на вас. Делайте моим именем все, что считаете нужным.
— Я велел, — сказал Долгорукий, — десяти стрельцам, переодевшись в монашеское платье, разведать, где скрываются Цыклер и прочие заговорщики. Сейчас на стороне царевны Софьи Алексеевны восемь полков, а на стороне царя Петра Алексеевича только один Сухаревский. Но не в силе Бог, а в правде! Надобно приказать Сухаревскому полку и Бутырскому войти сегодня ночью в Кремль и запереть все ворота. Теперь же нужно отправить гонцов во все ближние города и монастыри с царским указом, чтобы всякий, кто любит царя, вооружился, чем может, и спешил к Москве защищать его от злодеев, замысливших пролить священную кровь царскую. Можно назначить сборным местом село Коломенское и послать туда кого-нибудь из бояр, а бунтовщикам объявить, что если они вздумают начать осаду Кремля, то мы будем защищаться до последнего, и что скоро придет к Москве ополчение и нападет на них, после чего ни одному бунтовщику, который в сражении, уцелеет, не будет пощады: всем голову долой! Ручаюсь, государыня, что мятежники оробеют и будут просить помилования.
— А если не оробеют? — спросил Нарышкин.
— Тогда пускай сразятся с нами! — продолжил Долгорукий. — Мы будем держаться в Кремле, пока не подойдет ополчение и не нападет на них с тыла. Тогда мы сделаем вылазку и разобьем бунтовщиков.
— Боже мой! Боже мой! — сказала с глубоким вздохом царица. — Русские станут проливать кровь русских!
— Нельзя ли переговорить с царевной Софьей Алексеевной? — вмешался Матвеев. — Может быть, с ней можно будет договориться и не проливать кровь русскую.
— Нет, Артамон Сергеевич! — возразил Нарышкин. — Царевна слишком далеко зашла. Она не может уже повернуть, да и не захочет. Она желает царствовать именем Ивана Алексеевича и погубить ненавистный ей род Нарышкиных. Переговоры с нею невозможны.
— В таком случае, — сказал Матвеев, — больше нечего делать, как согласиться с предложением Михаила Юрьевича. За кровь, которая прольется, ответит Богу царевна Софья Алексеевна.
В это время отворилась дверь, вошла поспешно постельница и сказала:
— Царевна Софья Алексеевна изволила приехать к тебе, государыня, она уже на лестнице.
Бояре вскочили с мест. Царица молча указала им на дверь, завешенную штофным занавесом. Бояре вошли в темный коридор и, спустись по крутой и узкой лестнице в нижние покои дворца, вышли через другие сени на улицу, избежав встречи с царевною.
— Я пришла, — сказала Софья, садясь подле царицы, — предостеречь тебя, матушка, от угрожающей опасности. Вся Москва ропщет, что братец Иван обойден в наследовании престола. Вчера два митрополита от лица всего духовенства, несколько бояр и многие выборные от народа били мне челом, чтобы он был объявлен царем московским.