Царица амазонок
Шрифт:
Уводя женщин через южные ворота, чтобы избежать схватки на Скамандрийской равнине, Эней скакал вместе с отрядом до самой реки Симоис. Здесь он с ними распрощался, сказав Мирине:
– Темным был этот день для нас обоих. Ты потеряла мужа, а я – друга. Но тебя должно немного утешить то, что его погребальный костер разожгут сами небеса и что в последнем путешествии у него будет достойная компания. А меня утешает то, – Эней протянул руку и коснулся плеча Мирины, – что в последний короткий месяц ты подарила Парису больше любви, чем большинство людей видит за всю свою жизнь. Он был счастлив, как
Не в силах сказать что-либо еще, Эней повернул коня и направился обратно к Трое. А женщины, не представляя, кто будет руководить ими после смерти Пентесилеи, в молчании продолжили путь вверх по реке, из уважения к горю Мирины оставив ее в одиночестве.
Они добрались до лагеря госпожи Отреры к рассвету и увидели, что там все уже на ногах и тщетно пытаются успокоить лошадей.
Это случилось как раз в тот момент, когда дочери Отреры поспешили к прибывшим, чтобы обнять своих сестер: гнев небесных богов столкнулся с гневом Земли. Как будто гигантская рука вытолкнула землю из-под ног женщин и подбросила в воздух всех – людей и животных. Раздался демонический грохот, когда деревья в старом лесу пошатнулись и выдернули из почвы свои корни… а потом с чудовищным треском вокруг посыпались стволы и сломанные ветви.
Крича от ужаса, женщины сбились вместе, ожидая, что небеса вот-вот рухнут прямо на них. Можно было не сомневаться, что настал конец света, что многотерпимая Земля наконец-то решила стряхнуть с себя все зло человечества.
Мирина проснулась со вздохом надежды… Но тут же откинулась на спину, едва не зарыдав от разочарования. Потому что она была в лесу, окруженная влажной тьмой и спящими женщинами, а человеком, которого она ощутила рядом с собой, оказалась Лилли, прижавшаяся к сестре как можно крепче.
– Вот… – Анимона обхватила Мирину за плечи и поднесла к ее губам чашу с водой. – Ты целый день пролежала без сознания. Что-то болит?
– Парис… – пробормотала Мирина. – Он еще?..
Анимона погладила ее по щеке:
– Был еще один толчок. Ужасно сильный. Питана и Ипполита съездили назад… – Анимона замялась. – Трои больше нет. Ни один дом не устоял. Повсюду мародеры.
Мирина снова расслабилась:
– Я так устала… Прости меня.
Она проспала до утра, когда ее разбудила сама госпожа Отрера:
– Мы должны уходить отсюда, Мирина. Мы слишком долго оставались на одном месте, да и лошади тревожатся. Вставай, идем. – Отрера взяла Мирину за руку и повела к реке. – Промой глаза и проясни ум. Помни, что ты – Мирина. Твои сестры полагаются на твою храбрость.
Мирина опустилась на колени у воды, закрыв лицо ладонями.
– Как мне быть храброй, когда вся моя храбрость привела лишь к разрушениям?
Отрера присела рядом с ней:
– Без твоей храбрости твои сестры до сих пор оставались бы рабынями в Микенах.
– Моя проклятая храбрость… – Мирина согнулась, терзаемая печалью. – Если бы не моя проклятая храбрость, Парис был бы жив.
– Не ты заставила царя Приама
Мирина закрыла глаза, наслаждаясь обликом любимого, но тут же ее снова охватили воспоминания об умирающем на ее руках Парисе, о его все еще теплом теле, лежавшем на холодном полу храма…
– Может быть…
– Вот и хорошо. – Госпожа Отрера зачерпнула пригоршню воды и плеснула ее в лицо Мирине. – А теперь умывайся и отправимся дальше. Мы не будем в безопасности, пока не доберемся до земель касков.
Они продолжали двигаться на восток вдоль побережья, и Мирина стала замечать, что Лилли необычно молчалива. Прошло уже много горестных дней, полных слез, и было сказано много нежных слов, но девушка все равно оставалась беспокойной, а когда Мирина наконец принялась расспрашивать сестру, чего та опасается, Лилли далеко не сразу решилась заговорить.
– Мы видели так много страданий и разрушений, – неохотно сказала она, когда сестры как-то ночью лежали рядом без сна, держась за руки, – что мне ужасно не хочется предсказывать новые…
– Но ты должна! – Мирина обняла сестру. – Я давно научилась доверять твоим предчувствиям. Что ты видишь?
– Тьму, – пробормотала Лилли. – В землях касков нет ничего, кроме страдания. Мы продержимся какое-то время, но потом… забвение. Единственный свет, который я вижу, идет с севера. Мы должны пересечь водный путь; я знаю, мы должны…
Мирина была не в силах скрыть свой страх.
– Ты хочешь, чтобы мы отправились через пустынные северные земли? Туда, куда не ступала нога цивилизованного человека?
Лилли кивнула:
– Я вижу реки, и горы, и бесконечные леса. И… – Голос Лилли дрогнул. – Я вижу, как ты снова улыбаешься, побуждая нас идти вперед.
Однако, когда Мирина рассказала Отрере о видении Лилли, женщина и думать не стала о том, чтобы менять свои планы. А когда Мирина стала настаивать на том, чтобы повернуть на север, госпожа Отрера наконец посмотрела на нее с горечью и сказала:
– Ты хоть понимаешь, что это значит?
Мирина мрачно кивнула:
– Похоже, Судьба решила направить нас разными путями.
Еще через три дня они добрались до перекрестья путей – шумного местечка, где было полным-полно моряков и болтливых торговцев, но женщины вели своих лошадей через толпу молча, не обращая внимания на наглые замечания, летевшие им вслед. Ведь именно здесь им предстояло разделиться; часть женщин решила последовать за Отрерой и поплыть на восток по Негостеприимному морю, а остальные хотели вместе с Мириной пересечь пролив здесь, в самом узком его месте.